Поэзия английского романтизма XIX века - [116]

Брожу печален, одинок,

Хотя не слышно больше птиц

И поздний лист поблек.

Май 1819

Сонет о сонете Перевод С. Маршака

[527]

Уж если суждено словам брести

В оковах тесных — в рифмах наших дней,

И должен век свой коротать в плену

Сонет певучий, — как бы нам сплести

Сандалии потоньше, понежней

Поэзии — для ног ее босых?

Проверим лиру, каждую струну,

Подумаем, что можем мы спасти

Прилежным слухом, зоркостью очей.

Как царь Мидас ревниво в старину

Хранил свой клад, беречь мы будем стих.

Прочь мертвый лист из лавровых венков!

Пока в неволе музы, мы для них

Гирлянды роз сплетем взамен оков.

Апрель 1819

Ода Психее Перевод Г. Кружкова

[528]

К незвучным этим низойдя стихам,

Прости, богиня, коль почтешь секретным

То, что молве невольно я предам,

Воспоминаньем увлечен заветным.

Ужель я грезил? Или наяву[529]

Я подсмотрел Психеи взор скользящий?

Без цели я блуждал весенней чащей,

Как вдруг, застыв, увидел сквозь листву

Два существа прекрасных[530]; за дрожащей

Завесой рослых трав и лепестков

Они лежали вместе, и звенящий

Родник на сто ладов

Баюкал их певучими струями.

Душистыми, притихшими глазами

Цветы глядели, нежно их обняв;

Они покоились в объятьях трав,

Переплетясь руками и крылами.

Спокойное дыханье губ одних

Касалось губ соседних, словно их

Рукою мягкой развела дремота,

И снова поцелуями без счета

Они, с румяным расставаясь сном,

Готовы будут одарять друг друга.

Крылатый этот мальчик мне знаком.

Но кто его счастливая подруга?

В семье бессмертных младшая она, —

Но чудотворней, чем сама Природа;

Прекраснее, чем Солнце и Луна,

И Веспер, червь блестящий небосвода.[531]

Прекрасней всех! — хоть храма нет у ней,

Ни алтаря с цветами;

Ни хора дев, под кронами аллей

Поющих вечерами;

Ни флейты, ни кифары, ни дымков

От смол благоуханных;

Ни рощи, ни святыни, ни жрецов,

От заклинаний пьяных.

О Светлая! Давно умчались годы

Античных клятв и богомольных лир,

Когда святым казался целый мир:

И воздух, и огонь его, и воды.

Но и теперь, хоть это все ушло,

Вдали восторгов, ныне заповедных,

Я вижу, как меж олимпийцев бледных

Искрится это легкое крыло.

Так разреши мне быть твоим жрецом,

От заклинаний пьяным;

Кифарой, флейтой, вьющимся дымком,

Дымком благоуханным;

Святилищем, и рощей, и певцом —

И вещим истуканом!

Да, я пророком сделаюсь твоим —

И возведу уединенный храм

В лесу своей души,[532] чтоб мысли сосны,

Со сладкой болью прорастая там,

Тянулись ввысь, густы и мироносны.

С уступа на уступ, за стволом ствол,

Скалистые они покроют гряды;

И там под говор птиц, ручьев и пчел

Уснут в траве пугливые дриады[533].

И в этом средоточье, в тишине,

Невиданными, дивными цветами,

Гирляндами и светлыми звездами —

Всем, что едва ли виделось во сне

Фантазии, шальному садоводу,

Я храм украшу, — и тебе в угоду

Всех радостей оставлю там ключи,

Чтоб никогда ты не глядела хмуро, —

И яркий факел, и окно в ночи,

Раскрытое для мальчика Амура!

Апрель 1819

Ода Праздности Перевод Е. Витковского

[534]

I

Трех человек увидел я однажды

В рассветной грезе, — все они прошли

Передо мной, и облачен был каждый

В сандальи и хитоны до земли, —

Фигуры, что на мраморную вазу

Нанесены, — они прошли кругом

И вновь пришли в порядке регулярном,

Дотоле мной не виданы ни разу

И странны мне, — так часто незнаком

Бывает скульптор с ремеслом гончарным.

II

Но отчего, таинственные тени,

Не опознала вас моя душа?

Затем ли, чтоб чредою наваждений

Скользили мимо вы, не разреша

Меня от сна? — Стоял дремотный час,

И Праздность без услады и без боли

Вливалась в ощущения мои;

Я цепенел, и пульс мой тихо гас, —

Зачем пришли вы и не дали воли

Остаться мне в моем небытии?

III

Да, в третий раз приблизились они —

О, для чего? Мне виделось в дурмане

Сонливом, что душа моя сродни

Цветами изукрашенной поляне,

Висел туман, по сладостным слезам

Упасть на землю не было дано;

Сминало рамой листья винограда

Открытое в весенний сад окно, —

О тени! Слез моих не видеть вам!

Ступайте прочь, свиданья длить не надо!

IV

На миг оборотясь, опять ушла

Фигур неторопливых вереница, —

И мне хотелось обрести крыла,

Лететь за ними — я узнал их лица:

Любовь ступала первою из них,

Затем Тщеславье мерной шло походкой,

Отмеченное бледностью чела, —

И третья шла, чей шаг был мягок, тих —

Я знался с нею, с девою некроткой —

И то сама Поэзия была.

V

Они ушли — мне крыльев не хватало…

Ушла Любовь, — на что тебе она?

Тщеславие? — Оно берет начало

В безумии, и суть его бедна.

Поэзия? — Отрады нет в тебе,

Какую в полднях склонен усмотреть я

И в вечерах, в которых брезжит сон, —

Я покорился бы такой судьбе,

Но как суметь вернуться в те столетья,

Когда Мамоной не был мир пленен?

VI

Прощайте! Вам не пробудить меня,

Почиющего на цветочном ложе, —

Мне похвалами не прожить и дня,

Что получает баловень пригожий, —

Пройди, видений строй благообразный,

Останься лишь увиденным во сне

Орнаментом античного сосуда;

Оставьте гений мой в дремоте праздной,

Исчезните, фантомы, прочь отсюда

И больше не тревожьтесь обо мне!

Май 1819

Ода соловью Перевод Е. Витковского

[535]

I

От боли сердце замереть готово,

И разум — на пороге забытья,

Как будто пью настой болиголова,

Как будто в Лету погружаюсь я;

Нет, я не завистью к тебе томим,

Но переполнен счастьем твой напев, —

И внемлю, легкокрылая Дриада,

Мелодиям твоим,

Теснящимся средь буковых дерев,