Поэзия Африки - [109]

А землю — в подобье большой коровы,

Чье молоко — золотой песок.

Чем глубже в землю уходят шахты,

Тем больше снаружи пустой породы,

Ныне гигантские терриконы

Могут тягаться с горой Эсанзлвана;

В тот день, когда я становился кротом,

Они были меньше,

Но, верно, потом

Станут больше.

Я жду, чтоб весь мир покрыли

Груды красно-коричневой пыли,

Которая к небу взлетает тучей,

Едва прошуршит ветерок летучий

Над глоткой нашей проклятой шахты.

Гремите, машины, ревите, машины,

Вы заглушаете наши крики,

В себе вы прячете гнев великий,

Ваши проклятья слышнее наших.

Не смейтесь, слушая наши стоны,

Мы будем молча лежать в могилах,

Вам помогать мы уже не в силах:

Вы только ржавеете,

Мы — умираем!

Слушать готов я Перевод А. Сендыка

Слушать готов я, пой мне, о Ветер,

Дай отдохнуть и набраться силы,

Только один ты на белом свете

Умеешь качать и баюкать деревья.

В песне твоей чудеса повинны,

И красота, и реальность видений,

И любовь, приходящая без причины.

А мелочность старости и тишина,

Те, что меня оставляют без сна,

И тебя настораживают, наверно.

Но что же, давай убьем тишину!

Сердце мое полно ожиданья,

Оно для любого дерзанья открыто,

Радость тревогу в нем не убила, —

Молчание вечера мы разрушаем,

Подобно упрямым рыжим термитам,

Забравшимся в брошенную могилу.

Слушать готов я, пой мне, о Птица.

Здесь, где закрыто небо ветвями,

Песня твоя свободней струится

И голосок твой звучит сильнее.

Я шел от рощи невдалеке,

И так заслушался ненароком,

Что прилег и уснул на горячем песке.

Благодеянье великое — сон:

Забыть помогает измученным он

О страданьях, о голоде, о болезнях

И о людях, которых лучше не помнить.

Пой же мне песню с ветки зеленой

Такую, чтоб даже луна удивленно

Остановилась над нами в тумане,

Шепча: «Вы сытее пятнистых гиен,

Идущих по следу Номкубулваны».

Слушать готов я, пой мне, Цветок,

Древнюю песню любви и пчелы,

Сладкую песню дождя и реки,

Которые жизнь возвращают в пески.

Твои лепестки нежны и малы,

Но мудрость тверже алмазной скалы.

Ты знаешь секрет молодой любви,

Подобной свету предутренних звезд,

Перекинувших легкий волшебный мост

От ночной темноты к рассвету.

Ведь росы, упавшие на траву,

Сперва их мерцанием были согреты,

А потом уже розовым светом зари.

Песни об этом умеют петь

Только Ветер, Цветок и Птица.

Дайте же мне до конца насладиться,

Дайте же сердцем уразуметь

Песню Ветра, Цветка и Птицы.

Кувшин Сонкомосе [392] Перевод А. Сендыка

О праотец мой, я постиг тебя

И о многом хочу говорить с тобой,

Во времени встретиться мы не могли,

Но зерна поступков твоих проросли,

И каждый побег, сохраненный судьбой,

О тебе рассказывает, любя.

Передо мною сосуд старинный.

«Старый кувшин», — говорили люди.

Кто знал, что в одну из тяжких годин

Ты с ним остался один на один

И пепел твой погребли в сосуде,

Забитом затычкой из красной глины.

Теперь на музейную полку лег,

Формой подобный неведомой птице,

Кувшин — посланник иных времен.

Тщательно пемзой очищен он,

Он за граненым стеклом хранится,

И лампу служитель над ним зажег.

Но, пристально вглядываясь в узоры,

Я вижу открытые Сонкомосе,

Стоящие возле границы мира,

Горы — подобные слою жира —

На туше, ножом рассеченной косо, —

Скрывавшие всех, кто бежали в горы.

Мастер ушедший из вязкой грязи

Птицу-кувшин сотворил с любовью,

Но позабыли мы слишком скоро

Все, перед чем трепетали горы,

Когда, траву перепачкав кровью,

Пировал народ вождя Мзиликази[393].

И все же порой гнилая вода

Становится слаще пчелиного меда.

Почиет минувшее в этом сосуде, —

Сквозь глину внутрь посмотрите, люди,

Тени былого у горлышка-входа

Теснятся, замкнутые навсегда.

А.-С. ДЖОРДАН [394]

Вы мне приказали… Перевод В. Рогова

Вы мне приказали смириться навеки

С украденной жизнью, с нуждой и стыдом,

Быть вечно довольным, хотя вы решили

Разбить и разграбить мой нищенский дом!

Но прикажите пчелам,

Хранительницам сот,

Грабителя не жалить,

Ворующего мед.

Вы мне приказали, чтоб ради богатых

Принес я безропотно в жертву детей —

Пускай голодают, слабеют, тупеют,

До смерти не ведая радостных дней!

Но прикажите лучше,

Чтобы наседка-мать

Не смела пса-задиру,

Храня цыплят, клевать.

Вы мне приказали слепым оставаться,

Хоть свет наконец-то и мне просиял,

Чтоб я с моим родом томился во мраке

И радость ученья вовеки не знал!

Но прикажите гордым

И пестрым петухам

Не поднимать с рассветом

Хвалебный звонкий гам.

Вы мне приказали отречься от знаний,

Которые миру богатство несут,

Быть мрака рабом, быть забитым невеждой,

Не чувствуя гнета мучительных пут!

Но прикажите травам

Среди лугов и рощ

Завянуть, коль омоет

Их теплый летний дождь.

Зиме прикажите в весну не излиться,

Весне — зеленеющим летом не быть,

Не делаться щедрою осенью — лету,

Венере — сиянье с зарею не лить,

И прикажите мраку,

Чтоб он не посветлел,

Когда осыплет солнце

Его потоком стрел.

ИНГРИД ЙОНКЕР [395]

Ребенок, застреленный солдатами в Ньянге Перевод В. Рогова

Ребенок не умер

ребенок заносит кулаки на мать

которая кричит Африка! и в крике дыханье

свободы и вельда[396]

в округе оцепленного сердца

Ребенок заносит кулаки на отца

в походе поколений

которые кричат Африка! и в крике дыханье

правоты и крови

на улицах его воинственной гордости

Ребенок не умер

Ни в Ланге ни в Ньянге[397]

ни в Орландо ни в Шарпевиле

ни у полицейского поста в Филиппе