Поезд пришел на Тумнин - [33]

Горячий ключ, до которого на следующий день добрались школьники, представлял собой небольшое озерцо, поросшее по краям высокой травой. Над ним, словно легкое марево, клубился пар. Озерцо пополнялось горячими струйками воды, которые пробивались из-под невысокой, но очень крутой сопки. Места вокруг Горячего ключа были богаты ягодами, особенно жимолостью.

Девчата ушли по ягоды. Мальчики, у кого были дробовики, разбрелись по тайге пострелять птиц.

— Какие попадутся, — сказал Ким. — В музее нужны разные.

Николай Павлович тоже отправился с ребятами. Охота оказалась очень удачной. Убили двух уток, пять рябчиков, дятла, а Рома Акунка живьем поймал коршуна.

— Я думаю, что сохатый, который был вчера, свалился и лежит, наверно, в зарослях, — с сожалением произнес Кирилл, недовольный добычей. Он еще не расстался с мыслью отправиться на поиски зверя.

Кириллу никто не ответил.

Тумнин был очень быстрой рекой. Если вверх против течения до Горячего ключа шли два дня, то по течению это расстояние можно пройти за несколько часов. Только нельзя зевать в пути. По реке плывут коряги, и требуется немалое уменье рулевого, чтоб не налететь на них, ловко обойти. Рулевыми Николай Павлович назначил Кирилла, Кима, Рому, а четвертой ульмагдой решил управлять сам.

— По ульмагдам, друзья! — сказал учитель.

— По ульмагда-а-ам! — повторили мальчики и принялись сталкивать лодки на воду.

Могучий Тумнин нес длинные, широконосые ульмагды с необыкновенной легкостью. Девчата плели венки из таежных цветов. Цветов у них было столько, что всем вышло по венку.

Из-за горного хребта вылетел самолет, пересек Тумнин и пошел над тайгой в сторону океана. — Из Москвы! Из Москвы! — закричала Аня Ауканка, смуглолицая девочка с маленьким, как пуговка, носиком. Она замахала руками и уронила венок за борт. — Мой папа, когда первый раз увидел самолет, то спрятался в дупло старого тополя, — сказала она и засмеялась. — Думал, что Амба летит.

— Наверно, когда-нибудь и я полечу в Москву, — мечтательно произнесла Валя.

— И я!

— И я!

— И я! — Ребята кричали наперебой, и Валя, недовольная тем, что ей помешали думать о приятном, радостном, сказала: — Как галки, кричат! Не стыдно?!

— Будете хорошо учиться, поедем в Москву на экскурсию, — сказал Николай Павлович. — Посмотрим Красную площадь, Кремль.

— А товарища Сталина увидим? — опросила Валя. — Николай Павлович, товарищ Сталин знает про нас, орочей?

— А ты как думаешь, Валя? — спросил, в свою очередь, учитель.

— Я думаю, что знает! Он про всех знает, товарищ Сталин. Мне всегда кажется, что он живет где-то близко-близко от нашей Уськи-Орочской. Я так часто думаю о нем. Один раз мне даже показалось...

— Что показалось? — нетерпеливо спросила Аня.

— Мне показалось, что товарищ Сталин пришел к нам в интернат...

— Ну, а дальше?

— Подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал: «Как ты, девочка, живешь? Много ли у тебя пятерок?»

— И что же ты ответила?

— Я очень испугалась.

— Почему же испугалась? — Николай Павлович улыбнулся.

— Да у меня же в последней четверти были две тройки, — помните, Николай Павлович, по русскому языку и истории.

— Я тебя понимаю, Валя, — сказал Николай Павлович. — Все советские люди — и взрослые и дети — постоянно думают о товарище Сталине. Он наш заботливый отец и великий учитель, он дал людям счастье. Все вы знаете, друзья мои, как здесь жили раньше и как стали жить теперь. Это Иосиф Виссарионович Сталин дал орочам новую жизнь. Он переселил орочей из темных берестяных шалашей в светлые, чистые дома. С его помощью построена новая школа, больница, детский интернат... Товарищ Сталин очень любит детей и, конечно, интересуется, какие у них отметки. Ведь все вы, юные пионеры, — счастливые дети Сталина!

— Внимание, Николай Павлович! — крикнул с передней ульмагды Кирилл Батум и подал знак рукой.

Николай Павлович заработал веслом, и лодка миновала опасную коряжину. Девочки тонкими голосами запели:

Еще сильнее Москву мы любим

За то, что Сталин в Москве живет...

На всех четырех ульмагдах ребята подхватили песню, и, как это всегда бывает на реке, песня звучала громко, отчетливо, перекатываясь от берега к берегу и отдаваясь эхом далеко в лесу.

Два охотника

Три брата — три Ивана Федоровича, и чтобы не перепутать одного с другим, другого с третьим, среднего прозвали «Бомба». Как ни Старался Николай Павлович выяснить происхождение странного прозвища, ему это не удалось. Даже сам Иван Федорович Акунка не мог объяснить, почему он «Бомба», но откликался лишь на «Бомбу». В стойбище давно было покончено с неуважительными кличками, орочи называли друг друга по имени и отчеству, а для Ивана Федоровича ничто не изменилось. Старик, однако, не обижался. Что делать, когда все три брата не только носили одинаковые имена, но и внешне были очень похожи. Все небольшого роста, узкогрудые, с красноватыми широкими лицами, с мохнатыми, суровыми бровями и черными усами, свисающими вниз, Разговаривали они медлительно, слегка нараспев. Небольшая разница в годах была незаметна. Словом, частенько старшего Ивана Федоровича принимали за среднего, а среднего — за младшего.