Поезд пришел на Тумнин - [32]

— Кирка, — сказал Миша, — лучше давай рябчиков стрелять. Ни сохатого, ни медведя из этого ружьишка не убьем. Гляди, беда будет.

— Медведь далеко ушел, — ответил Кирилл. — Видишь, трава уже почти распрямилась. — Два дня назад он тут ходил.

Мишка наклонился, рассмотрел след, и лицо его при этом сделалось серьезным, как у взрослого.

Они вышли к горному ключу. Напились из него, умылись ледяной водой, сели передохнуть. Вдруг услышали далекий выстрел. Прошло несколько секунд, и эхо глуховато повторило его.

— Наверно, наши охотники сохатого стреляют! — сказал Кирилл и остался сидеть на месте. Он ждал второго выстрела, чтобы по нему определить, где именно находились охотники. Мишка залез на дерево, но и оттуда ничего, конечно, не увидел.

— Наверно, отец тоже в тайге ходит, — сказал он, слезая с дерева в росистую траву.

Кирилл молчал. Он боялся упустить миг, когда вновь раздастся выстрел. Но прошло несколько минут, и тишину ничто больше не нарушило.

Ребята уже собрались было итти дальше, но в это время захрустел валежник. Они насторожились. Шагах в пятидесяти от них, сбивая рогами ветки, сквозь заросли продирался сохатый.

Может быть, потому, что не в ту сторону тянул ветер, сохатый не чуял людей. Опустив голову, чтобы рога не задевали за деревья, он подошел к ключу и вдруг отпрянул от воды, испуганный своим отражением. Потом набрался смелости, припал губами к воде. Попив немного, он выпрямился, осмотрелся по сторонам. Заметив охотников, сохатый напрягся, приготовился к прыжку. Кирилл, точно ожидал этого, выпустил заряд дроби прямо в голову сохатому.

— Кирка! — закричал Мишка и полез на дерево.

Зверь заревел, замотал головой, облизнул кровь с верхней губы. И не успел охотник выстрелить еще раз, как сохатый пошел на него. Кирилл прыгнул за толстый ствол тополя, плотно прижался к нему всем телом. А Мишка полез еще выше.

С разбегу сохатый так сильно ударил рогами в ствол, что правый рог у него отломился. Кирилл видел, Как рог отлетел в сторону и покатился в траву. Тополь, за которым стоял Кирилл, был старый, могучий, но и он дрогнул от такого удара. Кирилл крепко стиснул в руках ружье, решив, если сохатый снова пойдет на него, выстрелить верю в глаза, ослепить его. Другого выхода не было. Однако сохатый, оглушенный, с обломанным рогом, наверно, ослаб. Он откинул голову, положил на спину оставшийся рог, закачался, точно пьяный, и, полусогнув передние ноги, побрел в заросли.

— Зачем дробовиком стрелял сохатого? — приглушенным голосом, словно боясь, что его услышит зверь, говорил Мишка, слезая с дерева. — Лучше бы не стрелял.

— Теперь помрет, наверно! — спокойно ответил Кирилл.

— Пойдем к Николаю Павловичу, а то скоро станет совсем темно.

— Ну, пойдем, чего там!

Кирилл поднял обломок оленьего рога и принялся его рассматривать.

— Старый сохатый, — сказал он и передал рог Мишке. — Наверно, упадет все равно.

Мишка испугался, подумав, что брат хочет пойти вслед за сохатым. Но его тревога была напрасной. Кирилл сам понимал, что они слишком далеко ушли от бивака, и если до наступления темноты не вернутся назад, то еще заблудятся.

— Лучше бы рябчиков настреляли, — полным отчаяния голосом повторял Мишка.

Кириллу этим летом исполнилось пятнадцать лет. Он перешел в шестой класс. Отец его, Николай Петрович Батум, эвенк, поселился на Тумнине лет сорок назад. В юности Николай Петрович жил в низовьях Амура, перегоняя оленей, кочевал с места на место. Он ставил юрту и на Хунгари; прожив там зиму, двигался к предгорьям Сихотэ-Алиня. Когда дети подросли, он доверил им оленей, а сам занялся соболиной охотой. Пушнина была в большом ходу, и получить продукты для пропитания большой семьи можно было только в обмен на шкурки. Прослышав о богатой охоте на Тумнине, Николай Петрович отправился через перевал. Здесь он сошелся с орочами...

На обратном пути из тайги Кирилл убил десяток рябчиков. Мишка был очень рад рябчикам. Ему не хотелось явиться к учителю с пустыми руками.

— Идут! Идут! — закричала Соня, завидев их издалека. — Николай Павлович, идут!

Встретив их, Николай Павлович ничего не сказал, только измерил обоих внимательным взглядом.

Но ребята хорошо знали своего учителя. Они поняли, что он сердит. Им очень хотелось есть, но ни Кирилл, ни Мишка не решались спросить, оставили ли им ужин.

Догадливая Валя Бисянка сразу сообразила, о чем думали мальчики, и сказала Мишке на ухо, чтобы они ужинали.

Николай Павлович заметил, как переговариваются Валя с Мишкой.

— Ужинайте! — сказал он довольно сухо.

После ужина Кирилл рассказал учителю все, что случилось с ними в тайге.

— Кто же с дробовиком идет на сохатого?

— А что оставалось делать, Николай Павлович? — оправдывался Кирилл. — Другого ружья не было.

— Так далеко больше не отлучаться. Ясно?

— Ясно, Николай Павлович.

В девятом часу легли спать. Костер был раскидан и залит водой, от золы струился горьковатый дымок.

Тихо стало в тайге. Слышался только иногда далекий, иногда совсем близкий полет птицы. Каждый взмах крыльев напоминал всплеск воды на реке. Кирилл высунулся из шалаша и прямо перед собой увидел горящие зеленоватым огнем круглые глаза филина. Кирилл свистнул, и филин не слетел, а как бы упал с дерева. Через минуту Кирилл заметил, как птица взлетела с земли и зигзагом пронеслась в густых сумерках.