Поэты пражского «Скита» - [32]

                              Ощущаемая как бедствие…

                                              А завод —

                                              Зовет и зовет —

                                               Утреннее приветствие…

Хлопает дверь о морозный порог.

По камням — грохот свинцовых ног.

Жизнь — это труд, и любовь — труд.

Слабые плечи не унесут.

Вольностей дух — суров и груб.

Великая хартия —

               Красных труб

               Красная Гвардия!..

«Воля России». 1929. № 7

ПОМИНАЛЬНОЕ ВОСКРЕСЕНЬЕ

Воскресенье — весенний день.

Такой голубой и белый.

Ты синее платье надень

На белое свое тело.

               Я подправлю крахмальную грудь

               Под черный пиджак танцора.

               И когда выйдем из дома — не забудь

               Сказать, что вернемся не скоро.

                        Пусть не ждут с обедом, и пусть

                        Не греют для тебя молока на ужин.

                        Сегодня белая грусть,

                        Как птица, над городом кружит.

                        Мы выйдем теплом вздохнуть —

                        И снега, и дожди иссякли.

                        Сегодня весь город чуть-чуть,

                        Как на любительском спектакле.

                                 Трамваи с поклоном выносят из-за кулис

                                 Жестяные венки трагедий.

                                  Спасательные круги для актрис

                                  От сердобольных соседей…

                        Мы и на кладбище зайдем —

                        Посмотреть на мраморное горе лилий.

                        Ведь мы тоже с тобой вдвоем,

                        Как белые ангелы на могиле.

                        Ты — над жалкой гробницей детей,

                        Невыполненных рождений.

                        И я — в крематориуме теней

                                      Сожженных стихотворений.

«Воля России». 1929. № 7

РОМАНС ИЗ РАДИО-ПАЛАСА

Расставаясь с любовью нездешнею

В конторе аэролинии,

На полюс посылкою спешною

Отправляю глаза ваши синие.

Это все, что осталось, чем пробили,

Замерзая, часы расставания.

Ледяной экспедицией Нобиле

Отъезжая на мягком диване.

          А вокруг —

Над платформами и баулами

Близорукий трепет зари

Звал по-пушкински Мариулою

Легкомысленную Мари.

          До свиданья, мой друг!

…Сторожат голубыми павлинами

Океанские зыбкие ночи.

Ваши руки летят цеппелинами

Над заливами Санта-Кроче.

А в горах предрассветный дансинг

Курит трубку меж трав и листьев.

Засыпают без сна в дилижансе

Утомленные контрабандисты.

И возница махает сомбреро

Вслед плывущему цеппелину.

— Это новая ваша вера

Подставляет покорную спину…

А ковбои, швыряя лассо

И ругаясь, идут на пари,

Что в гондоле первого класса

Пролетела, как смерть, Мари…

С громом лопнул Полярный Круг.

            Прощайте, мой друг!..

«Воля России». 1929. № 12

ВЕЧЕР В ЗООЛОГИЧЕСКОМ САДУ

Подымая оранжевые паруса

Над клетками зоологического сада,

Закат отплывал в тропические леса

Под флейты змеиного яда.

И тигры, прощаясь, рыдали навзрыд,

Протягивая лапы сквозь решетки палуб…

Смотри — в пустынях экватор горит

От этих пламенных жалоб.

И звезды падают в зыбь морей,

Синий смерч сквозь леса кораллов,

Над последней улыбкой Мэй Муррей

Опуская ночное забрало,

Когда обезьяны играют в носы,

Как ветхие старички в городской богадельне,

А тщательный Аптекарь выносит Весы

Взвешивать грядущий понедельник.

И негр-победитель колет копьем

Рассыпающиеся яблоки мертвой леди,

Меж тем как в саду, в черный водоем,

Кряхтя, опускаются белые медведи…

«Воля России». 1929. № 12

АМЕРИКАНСКИЙ ПЕЙЗАЖ

Полосы и звезды над Белым Домом

Взвивают в небо шелковый свист.

Океанский ветер старым знакомым

Присаживается сыграть с президентом в вист.

Карты разлетаются по плитам террасы.

Чугунно хохочут железные короли.

Президент размышляет о чистоте расы

И топит в море эмигрантские корабли.

А ветер — уже над аэродромом

Воспевает священный консерватизм свобод.

И старый механик, благоухая ромом,

Сняв кепи, слушает и утирает пот.

Сам Линдберг, смеясь, заводит пропеллер.

У входа в седло садится ковбой.

«Прощайте, пишите!» — кричит Рокфеллер

И машет сухою и желтой рукой.

Но ветер все дальше, как с колокольни.

Раскрывая глазам горизонт дорог,

Путает бронзовые волосы Линкольна

Над черным чистильщиком сапог.

И затихает на пляже Пальм-Бича,

Где бокс и скука — скуловорот.

Где ночью в дансингах Беатриче

Танцует танго и виски пьет…

«Воля России». 1929. № 12

ВОЙНА И МИР

Дымились душные бури

В китайской фарфоровой вазе.

Вздувались в степях Маньчжурии

Желтые флаги Азии.

          Дышала жарче Везувия

          Северная Пальмира.

          Взрывали железные зубья

          Иссохшую пашню мира.

          …Индийские слоны трубили.

          Шипели малайские удавы.

          Священные крокодилы в Ниле

          Выползали в прибрежные травы.

          Еще в дымящейся груде

          Немецкие глаза у трупа

          Зияли, как жерла орудий

          Обстреливающего рай Круппа…

— Но сердце, сняв шлем и латы,

Сдавало последние окопы,

Алую кровь заката

Проливая в полях Европы.

          И билось в прекрасной муке

          Горячей, бессонной дрожью,

          Подымая пронзенные руки