Поэты пражского «Скита» - [31]

Влетев, как в туннель, в теплый вечер лета,

Проводник пассажирам на дорогу в рай

Выдаст бесплатно голубые билеты…

«Воля России». 1929. № 4

В ВОКЗАЛЬНОМ ОТЕЛЕ

На окнах отеля — бумажные розы.

У пыльных зеркал оплывает свеча.

По лестницам бродят свистки паровозов

И в комнаты входят — не постучав…

И смотрят: на отмели душной постели,

Бутылками бедствий с запиской сердец,

Бессонные люди считают недели

И едут в Стокгольм или в Порт-Суэц.

И стекла, звеня от сочувственной дрожи,

Опять провожают экспресс на Симплон,

Где в синих купе и томящ, и тревожен

Такой же летящий, полуночный сон…

И сразу решаясь — счета и билеты!

Сегодня — столетие скуки и лжи…

Но в ночь юбилея сигналы рассвета

Твердят семафорами — ехать и жить!

А завтра, проснувшись, не вспомнят, не вспомнят

Вчерашнюю драму над партером крыш,

Увидев внезапно из утренних комнат

Над дымом разлуки встающий Париж!..

«Воля России». 1929. № 4

ТЯЖЕЛОЕ ПИСЬМО

Кряхтя и согнувшись под ношей,

Письмо мне принес почтальон.

Он был утомлен и взбешен.

                        И сказал:

«В другой раз — наймите себе лошадь!

А я вам не вол!» —

— И сбросил письмо на стол.

             Доска у стола —

                        Лопнула,

Жалобно, как сигнал,

Атлантический SOS —

Из комнаты до небес,

На синий, далекий берег

Божественных Америк…

— Я отдал последнюю крону —

               Почти обед.

И сказал — «Очень тронут…

Простите, что больше нет…»

…Почтальон ушел, отирая пот.

Шаги проскрипели в саду.

Я разорвал конверт. А внутри —

Только пять слов. Вот:

                «Больше не приду.

                            Прощайте.

                                           Мари».

«Воля России». 1929. № 4

ОБЕДЕННЫЙ ПЕРЕРЫВ

Полдень разгоняет утреннюю мглу.

Весеннему солнцу не вылезть выше.

             Я останавливаюсь на углу

             И стою так долго.

             Что можно было бы на меня

             Для разных кино наклеивать афиши:

                        «Волга, Волга»…

                        «История одного дня».

             «Сегодня — несравненная Лилиан Гиш».

— Итак, я стою и смотрю:

В полдень из всех дверей,

Как крысы, покидающие трюм

Тонущих кораблей, —

Люди, люди, идут и идут…

Пять… десять… пятнадцать минут…

В одинаковых костюмах, с одинаковой прической,

             С одинаковой усмешкой;

Тысячи людей — однофамильцы и тезки.

Тысячи монет — не орлы, а решки

Самой обыкновенной меди,

С одинаковыми мыслями об отдыхе и обеде.

                             Это — тысячи зеркал

             Повторяют то же изображенье:

                             Водоворот движенья

             Среди бетонных скал.

И в этом хаосе театральном,

Улыбаясь безличьем лица,

И я был таким же зеркальным,

Таким же отраженным — только контур

Мысли, не продуманный до конца,

Картограммой забытого белого фронта,

В картинной галерее десятой весны,

Где бродят на цыпочках в тихих залах

Такие легкие и испуганные сны…

             — А улица гремела и повторяла

             Все тот же образ, сухой и точный.

             И я оглядываюсь, ища источник,

                              Центр и ось

             Этих движущихся отображений,

             Как движет в испуге ветвями растений

             В гуще леса запутавшийся лось.

                              Это было похоже на цирковый трюк.

                              И я, разгадывая его, смотрю,

                              Как катятся ядра уличного грома.

             И средь них неподвижен только манекен

             В окне торгового дома…

Весенние люди болеют хрипкой,

             А он, из-за зеркальных стен,

             Улыбается розовой улыбкой

И смотрит, не мигая, прямо на солнце…

«Воля России». 1929. № 7

СЕНТИМЕНТАЛЬНЫЕ КОРОЛИ

Голубела весна и по-летнему крепла.

Перейдя второпях нерешительный март.

Начинаясь, Мессина[73] империй и пепла

Колебала расплывчатый желтый штандарт.

…И всегда, за барьером зеленых акаций,

Пухловатой рукой подрезая ростки,

Короли проплывали, как лед навигаций.

Ноздреватый от ветра, тепла и тоски.

               И покорно теряя дворцы и короны,

               Разводили ершей в деревенской глуши,

               Где на голых деревьях кричали вороны

               И дымились шершавые шалаши.

               Где рыжели, ржавея, осенние рощи,

               Как гербы на решетках дворцовых оград,

               Где, казалось, что жить — и грустнее, и проще,

               И еще невозможней — вернуться назад…

И когда, растрясясь на мужицкой телеге,

Привозил заговорщик помятый пакет —

               На всеподданнейшее — о побеге —

               Короли отвечали — «нет».

«Воля России». 1929. № 7

НА ПЕРИФЕРИИ

За окнами комнаты, в ряд,

Красные трубы дымят и дымят.

               Целую ночь до утра —

               Дымная феерия…

Утром заводы зовут — пора,

Вставай и сегодня, как вчера,

               Вставай, периферия!..

                               Сны причаливают на мель.

                               Скрипит деревянная постель.

                                           И вот —

                                           Человек встает.

               В комнате — тьма, в окнах — тьма,

               По углам — мышиная кутерьма…

                              В теле — тоска и дрожь зевот,