Поэты «Искры». Том 1 - [30]

Шрифт
Интервал

И… продолжаем в наших заседаньях.
Она — едва возделанная отрасль
Словесности — выходит из границы
И очень часто дерзость беззаконья
Свободою законною считает!
(Обращаясь к г-ну Селиванову.)
Я вам упрек высказываю смело,
Затем… что вы ему не подлежите[103].
Да, клеветы в журналах и газетах
(Я говорю о «петербургских» только)
Мы, государь мой, видим беспрестанно.
Я привести пример себе позволю:
Один весьма младой повествователь
Изобразил в своем повествованьи
Судебное и подлинное дело.
Он романист — не следователь просто,—
И в повести выводятся не только
Откупщики, чиновники и судьи,
Но жены их, и дети, и внучата.
Какое он имел на это право,
Писатель-клеветник, писатель-сплетник?[104]
Пусть в повести имен нет настоящих,
Пусть даже всей губернии известно,
Что откупщик бездетен, что чиновник —
Положим, N — женат ни разу не был
И что судья — вдовец уже три года;
Пусть будет так. Но все ли это знают?
Но сказано[105], что все они женаты,
Что все они детей имеют — ergo:
В губерниях Иркутской, Енисейской,
В Шпицбергене, на Ледовитом море,
У полюса — за правду это примут!
По-моему — нет клеветы гнуснее
И отвратительней — сказать себе позволю.
И что ж? Почет и знаки одобренья
Писателя младого увенчали!
Я сам читал — обед публичный в клубе
Ему был дан торжественно — за оный
Поступок, сто́ящий иного награжденья:
Позорного столба общественного мненья!
По чести, я судил поступок строго,
Но пощажу хвалителей романа
И автора к столбу не поведу…
Хотя в душе мне и прискорбно очень:
Так молод он и так уже порочен!
Ах! нет у нас литературных нравов,
Затем что мы весьма недавно пишем[106]
И вместо дела споры только слышим
О том, чей город краше и милее
И чей язык пригоднее для фразы.
Ах! нет у нас литературных нравов!
А то б на все подобные явленья
Я отвечал улыбкою презренья.
Я указал, сочлен новоизбранный,
На терния и вредные растенья,
Которые недавно засорили
Словесности Российской вертоград,—
Вам, государь мой, смело указал я —
Вы чужды их: вы деятель достойный…
Они для вас как бы не существуют.
Я остаюсь затем при убежденьи,
Что только гласность может всё исправить.
Помолимся Перуну и Даж-богу[107]
И всем иным славянским божествам,
Дабы они писателям внушили
Порочных типов только очертанья,
Без всякого прикосновенья к жизни,
И я тогда, и все довольны будут,
Не скажут нам, что меч словесный правды
Мы в клеветы кинжал преобразили —
И в отрасли словесности, которой
Вы представителем являетесь меж нами,
Мы добрые узрим плоды, конечно,
Которые в руках достойных ваших
Должны созреть, конечно, и созреют[108].
1860

33. ДИЛЕТАНТИЗМ В НАУКЕ

Он был бравый молодец.

«Гамлет», перевод Н. Полевого
Знали ль вы норманнов друга?
Он был славен и учен:
Тени Шлецера и Круга
Из могилы вызвал он.
Знаменитым словопреньем
Целый город оживил…
Ну, так знайте: убежденьем
Он шутил, ведь он шутил!
Знали ль вы норманнов друга?
Он был славен и учен.
От сомнения недуга
Исцелил весь город он:
Он сказал нам: «Вы созрели!» —
И восторгом встречен был…
Ну, так знайте же: на деле
Он шутил, ведь он шутил!
Как профессор и «любитель»,
Он хотел, чтоб целый зал,
Как словесности обитель,
Речи слушал и молчал.
И чтоб он прилежным детям
Слово правды возвестил…
Ну, так знайте, что и этим
Он шутил, ведь он шутил!
Ты — ученый без призванья,
Ты — любитель-журналист.
Ты — поэт без дарованья,
Ты — без мнений публицист.
Ты — ходящий по канату,—
Пусть бы каждый затвердил
Эту дивную кантату:
Он шутил, ведь он шутил!
Поучайте нас, пишите
И смелей! вперед, назад —
Вплоть до старости пляшите,
Если держит вас канат;
Покачнется — и мгновенно
Шест держать не хватит сил,—
Пойте песню откровенно:
Я шутил, ведь я шутил!
1860

34. ВОРЧУН ДОРОФЕЙ

Легенда

По нерушимому условию жизни, этого мудрого Дорофея (я называю так совесть, как воистину дар божий, — с греческого: дорос — дар, феу — божий) нет возможности ни выгнать из дому, ни заставить молчать.

А. Башуцкий. Письмо с Спас<ской> площ<ади>в Акад<емический> пер<еулок>. «Дом<ашняя> бес<еда>» 1860 г… № 29-й
Наживая грехом
        Капитал,
Иногда я тайком
        Размышлял:
«Всё бы ладно: ж тье!
        Гладкий путь…
Только совесть… ее
        Как надуть?»
Мне Башуцкий помог.
        Млад и стар,
Веселись — Фео — бог,
        Дорос — дар;
Значит: совесть людей —
        Имя рек —
Божий дар — Дорофей —
        Человек.
Я сошелся с таким
        И верчу
Дорофеем своим,
        Как хочу.
Усмирил я врага
        Злых людей:
В моем доме слуга —
        Дорофей.
Совесть редко молчит;
        Господа,
Дорофей мой ворчит;
        Но когда
Дерзость сделает он
        (Мой лакей!) —
Я сейчас: «Пошел вон,
        Дорофей!»
Я украл адамант.
        «Стыдно вам! —
Заворчал мой педант!.. —
        Это страм!
Бог и кара людей
        Впереди…»
— «Дорофей, Дорофей!
        Уходи!»
Я для бедных сбирал…
        В свой карман;
Зашумел, замычал
        Мой грубьян:
«Жить нельзя!.. Ты злодей!
        Это сви…»
— «Дорофей, Дорофей!
        Не живи».
Умножая доход,
        Я пускать
Стал книжонки в народ;
        Он опять:
«Ты морочишь людей,
        Старый черт!»
— «Дорофей, Дорофей!
        Вот паспо́рт».
Местом он дорожит:
        Я плачу́.
Он же выпить сердит —
        Закачу
«Ерофеичу» штоф
        Похмельней,
И — что хочешь — готов
        Дорофей!

Еще от автора Альфред де Мюссе
Гамиани, или Две ночи сладострастия

Если ты веришь в зло, значит ты совершил его. Все мужчины — лжецы, болтуны, лицемеры, гордецы и трусы, похотливые, достойные презрения. Все женщины — хитрые, хвастливые, неискренние, любопытные и развратные. Но самое святое и возвышенное в мире — это союз этих несовершенных, отвратительных существ.Появление романа Альфреда де Мюссе «Гамиани, или Две ночи сладострастия» на книжном прилавке произвело ошеломляющее впечатление на современников. Лишь немногие знатоки и ценители сумели разглядеть в скандальном произведении своеобразную и тонкую пародию на изжившие себя литературные каноны романтизма.


Марго

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Альфред де Мюссе в переводах русских поэтов

Содержание:1. Мадрид (Перевод: Бенедикт Лившиц)2. Песня Фортунио (Перевод: Иван Тургенев)3. Ты, бледная звезда, вечернее светило… (Перевод: Дмитрий Мережковский)


Фредерик и Бернеретта

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Сын Тициана

В 1575 году в Венеции начинается эпидемия чумы. Тициан, заразившись от своего сына, умирает 27 августа 1576 года. Его нашли на полу мертвым с кистью в руке. Но, наша повесть не о художнике Тициане, а о художнике Пиппо – родном сыне Тициана, точнее о его любви….О любви, которая перевернула всю его жизнь…


Исповедь сына века

Летом 1833 года двадцатитрехлетний Альфред де Мюссе познакомился с Жорж Санд. Роман между талантливыми мужчиной и женщиной оставил глубокий след в творчестве обоих.История этой нелегкой любви людей, словно бы созданных друг для друга, но которым не суждено быть вместе, стала канвой самого знаменитого романа Мюссе «Исповедь сына века».Alfred de Musset. La confession d'un enfant du siocle.Перевод с французского — Д. Лившиц, К. Ксанина.Альфред де Мюссе. Исповедь сына века. ГИХЛ. Москва. 1958.


Рекомендуем почитать
Личинки

18+. В некоторых эссе цикла — есть обсценная лексика.«Личинками являются все люди и нелюди» (с).


Самая Престрашная Книга

Книга — посвящена недописателям современного русского хоррора. Пациенты вскрыты, препарированы и аккуратно разложены по кюветам. Ахтунг.P.S. Непричастным к этой сск-хуйне — можно не читать памфлет, абсолютно ничего не потеряешь. Впрочем, кто-то дрочит и на хуйню, бывает и так.


Милицейские особи

Рекомендовано к прочтению Министерством Внутренних Дел РФ.В данной книге нет симпатий и антипатий, милицейские особи показаны именно такими, какие они есть. Без купюр и ложного морализма. В своих изысканиях автор оперировал личным опытом общения. А он похож на твой опыт один в один. Синие бушлаты одинаковы везде, независимо от географий! Как одинаков и ты – обывательская человеческая сволочь! + интересные факты (2019).


Псевдо-профессии

Псевдо-профессия — это, по сути, мошенничество, только узаконенное. Отмечу, что в некоторых странах легализованы наркотики. Поэтому ситуация с легализацией мошенников не удивительна. (с) Автор.


Снегурочка и космополитизм

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Из дневника уфимского буржуа

Фельетон написан от имени уфимского буржуа, встречающего армию императора Колчака I, самодержавного царя всесибирского, омского, тобольского и челябинского.


Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)