Поэтические поиски и произведения последних лет - [26]

Шрифт
Интервал

слои на свет
                вот появились.
Как я был слеп!
Не видел
               взвитых
                      вверх по скале
ступенек сбитых,
ведущих к ним,
к друзьям, на помощь!
Ты нужен им!
Ты лагерь помнишь!
Теперь есть цель!
Она ясна мне.
И ногти
          в щель
               и сердце к камню.
Вот верх,
                вот низ,
слои,
             обломки…
Слились б карниз края их кромки.
Теперь
          глаза
наверх, к просвету!
Упасть
           нельзя —
замены нету!
Какая круть!
Отвесно,
                  плоско.
Притерлась грудь
к скале
            нагой.
Но на стене
ложбинка,
                 блестка
годятся мне —
                 упрусь ногой!
Ввысь тороплюсь
с палящей
                жаждой!
Теряя пульс,
                    там ждут
                                   меня.
Как важен там
мой шаг,
                  мой каждый
отвесный метр
                    вверх
                            по камням!
Вверх
               по камням
над мглой провисшей,
чтоб водрузить
                   на Пике флаг,
со мной
             мой ямб —
все дальше, выше —
ведет
             по узкой кромке шаг.
А ты,
         зарытый в снег товарищ,
усиль свой пульс,
                          дыши,
                                     дождись,
не умирай, —
                    ведь ты мне даришь
смысл возвращенья,
                                   тропку ввысь.
Нет тени
                страхов и сомнений!
От приближения к тебе
все
          превращается в ступени
теперь
               на каменной тропе!
И невозможность
                      стала верой —
не отступать,
                       не уступить!
и осторожность —
                        точной мерой,
где надо стать,
                          а где ступить.
Скале
                  теперь меня не скинуть,
я весь гранит прижал к себе,
гну
          и кладу его на спину,
как побежденного в борьбе.
Щекой к стене,
                   все дальше,
                                    выше.
Вот наконец
                  обрыв нависший,
и вот она —
           в корнях,
                            морщинах —
земля видна,
                   земля — вершина!
И там,
             где сгрудились
не камни — комья,
мне вдруг почудились
                        слова знакомые.
Товарищ
              свесился
и в глубь суровейшую
спускает
             лестницу
                       ко мне
                            веревочную…
И —
           все равно,
кто кем был вызволен, —
сотворено
            большое в жизни!
Вот вечный снег,
и глетчер
               Федченко,
и наш ночлег
в цветочных
                венчиках.
И вновь
               прочерчена
тропа пунктира!
Нас
           снова четверо
на Крыше Мира.
9
Уже исколоты
прощаньем
                     щеки,
а спуск
                так короток
с хребтов высоких.
Уже растаяли
мои товарищи
               у Пика Дальнего,
у льдов нетающих,
где вечным снегом
чело
           увенчано
вершин,
            навеки очеловеченных,
Они —
            на поиски,
а я —
             к той шири,
где всеми строится
наш мир
                 вершинный.
Теперь я шел по
                широким тропам,
в гранитных толпах,
                           где путь утоптан.
Тропой прямою
                 шел мимо яков,
стоявших стадом,
с их бахромой
                  и пещерным взглядом.
Шел полем маковым
                         земного рая,
красным,
              как праздник
Первое мая…
Все ближе к жизни
                                 я шел,
все ниже —
              в хлопчатник, в заросль,
где хлопотали уже
                       девчата,
от зноя маясь.
Но мне казалось:
я
    подымаюсь
                               над снегом нитяным
цветов красивых,
всему увиденному
                             шепча спасибо.
Спасибо,
               тропы,
спасибо,
            броды,
что нас торопят
                           в чертог природы,
камням спасибо,
                           висячим глыбам,
и льдам нетающим,
и массам снега.
Тебе
          спасибо,
приход усталости
                          вблизи ночлега.
Спасибо
              доброму,
простому слову,
упреку
           вовремя,
пусть и суровому.
И вам,
            отроги,
 и вам, просторы,
и вам,
            дороги,
                     и вам, шоферы,
и вам,
             пушины,
что нежно собраны
                           в тюки богатства.
И вам,
             вершины,
                          делам подобные,
словно масштабы,
куда мечта бы
могла
              взобраться!
Спасибо
               поиску
всего, что снится,
спасибо
           поезду
                      и проводнице,
и отворяющим
все двери
               Родины
в пути озябшим,
и вам,
           товарищи,
чьи руки поданы
                       рукам ослабшим.
Спасибо
            сварщику
за эти вспышки
               с каркасной вышки.
И метростроевке
за метр
          прохода
сырой породой.
Друзьям
             без имени,
что и на улице
                    дадут нам руки,
и вам,
           любимые,
что так волнуются
за нас
           в разлуке.
Спасибо
                мастеру,
который нежно
                   врачует часики,
и двум влюбленным,
                   стоящим немо.
И вам,
           участники
                       моей поэмы,
за человечную
                тревогу встречную
в буране снежном,

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.