Поэтические поиски и произведения последних лет - [22]

Шрифт
Интервал

рассказ товарища
                          нас вел по кряжу:
«Снега твердели,
кололись иглами,
к концу недели
                     уже достигли мы
исходной точки
для штурма Пика.
Вокруг так дико!
Лед там не тает
                       зелено-серый,
цифр не хватает
                   высотомеру.
Прибором зрительным
мы
       приблизительно определили:
семь с половиною
                            тысяч метров.
Конец идиллии.
Свирепость ветра
с рычаньем львиным,
— Не дать дорогу! —
И ставишь ногу
                  лишь вполовину:
спугнешь лавину…
Цвет неба
                   синий
все интенсивней.
Все строже
                   стражи
седой природы.
Отвесней
                скалы.
Идешь усталый,
                   нет кислорода.
И горло настежь,
и гнутся спины.
И все же
            жаждешь
достичь вершины.
Был Акбулаков
душой
           отряда,
его отрада —
               чтоб злей преграда,
чтоб неприступней,
                            отвесней,
круче!
Лезть в высоту к ней —
ему
          тем лучше!
К труднейшим скалам
он мог
            увлечь нас.
Он придавал им
жизнь,
           человечность…
Мы шли в огромных
туманных кольцах
                   в двух центрах неба
И кровь сочилась
                              из носа часто.
В четверг
               случилось у нас несчастье:
ослеп товарищ.
Он шел
             без темных очков
                                       при солнце
и блеске снега…
Его
         начальник
отправил в лагерь.
Пример печальный
                           пустой отваги!
И нас осталось
                      всего четыре.
Как нам досталось
                            в вершинном мире!
Друг к другу
                     жмемся
под снежным вихрем,
ждем
        не дождемся,
когда утихнет.
Дождались.
                       Утро.
Мир тих и светел.
Смирился ветер.
А горы дремлют
в подушках снега.
Их будит эхо.
Проснулись.
                   Внемлют.
Мир ослепили.
Со мной вступили
                   в переговоры,
как духи в чуде:
— Вы кто?
             — Мы люди.
А вы?
             — Мы горы.
Вы к нам хотите?
Что ж,
         подходите
и нас не бойтесь.
Но позаботьтесь,
чтоб был подарок.
А мы наставим
туманных арок,
                сиять заставим…
И наши взоры
                 высь оглянули.
И тут же
                горы
нас обманули.
Наш старший —
                      Дорохов —
ступил неловко
                  на угол глыбы
и рухнул с ворохом
                      снежной ваты…
Мы виноваты?..
Мы б удержали,
                     мы помогли бы,
но перетерлась
                       его веревка.
И, сбросив тормоз,
снег
       вниз
             понесся
                    за ним в погоню.
И там, в заносах,
он похоронен
                  и не отыскан.
Мы тур сложили
и положили
                    о нем записку:
„Прощай,
              товарищ,
мы не отступим…“
И дальше —
                   в горы
с неостывающим
                    долгим горем…
А путь
                  все круче
ведет по туче,
                подобной стаду
горбатых яков…
(„Пик недоступен!
Вернуться б лучше…“)
Но
   Акбулаков
ни слов не слышит,
                ни нас не видит,
он тем лишь дышит,
              что вот-вот выйдет
             к ней —
из-за гребня
              еще не видней —
к палатке в небе
                      трапециевидной.
Нет,
        не обратно!
Громада
            блеска
                   в мильярд брильянтов
уже так близко!
Скрип
                  снежной толщи.
Наш Пик все больше!
Снег
         солнцем плавится.
Боль в красных веках.
На этот белый,
                    оледенелый
покров Памира
след человека
              впервые ставится
от Сотворенья мира!
Шаг здесь неведом.
Снег
          здесь ни разу
не тронут следом.
Как больно глазу!
Опасно,
              круто.
А гребни будто
вкруг нас сходились
и отступали.
Мы не ступали,
нет,
        мы трудились
над сложной, темной,
головоломной
задачей шага.
В ушах трубила
                      кровь
сонмом адским.
Шаг сделать —
                     было
трудом гигантским.
О, шаг!
             Как труден,
как нужен людям
шаг этот
            новый!
Как со снежинок
поднять ботинок
                семипудовый!
Еще сегодня
                была проста ведь
шагать наука!
И вот он поднят.
Вторая мука —
               его поставить
на снег непрочный,
где вместо почвы
прикрыт, быть может,
край трещин, скважин?
Но, шаг!
             Как важен
ты людям новым,
вперед
                и дальше
идти готовым!
Насторожился
весь мир
                безбрежный,
высотно-синий.
И нам открылся
               солнечно-снежный
шатер вершины.
На нем свободно
лежат
         две складки,
как на походной
простой палатке.
Но всё!
             Я первый
                              упал.
                                  Обвисли
мышцы и нервы.
Спутались мысли.
Руками шаришь…
Вторым товарищ
упал,
       заплакав.
Лишь Акбулаков
                   ползет на гребень,
последний в небе.
Он верит.
                   Знает.
Он в фирн вонзает
сталь
           ледоруба
и кошек зубья.
Согнувшись низко,
                  он подползает
к вершине близкой.
Все в мире слепнет
от солнца
               в белых протуберанцах!
Но —
           шаг последний!
Приподыматься
                          он начал,
                                       словно
                                                больной,

Еще от автора Семён Исаакович Кирсанов
Эти летние дожди...

«Про Кирсанова была такая эпиграмма: „У Кирсанова три качества: трюкачество, трюкачество и еще раз трюкачество“. Эпиграмма хлесткая и частично правильная, но в ней забывается и четвертое качество Кирсанова — его несомненная талантливость. Его поиски стихотворной формы, ассонансные способы рифмовки были впоследствии развиты поэтами, пришедшими в 50-60-е, а затем и другими поэтами, помоложе. Поэтика Кирсанова циркового происхождения — это вольтижировка, жонгляж, фейерверк; Он называл себя „садовником садов языка“ и „циркачом стиха“.


Лирические произведения

В первый том собрания сочинений старейшего советского поэта С. И. Кирсанова вошли его лирические произведения — стихотворения и поэмы, — написанные в 1923–1972 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые расположены в хронологическом порядке.Для настоящего издания автор заново просмотрел тексты своих произведений.Тому предпослана вступительная статья о поэзии Семена Кирсанова, написанная литературоведом И. Гринбергом.


Гражданская лирика и поэмы

В третий том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли его гражданские лирические стихи и поэмы, написанные в 1923–1970 годах.Том состоит из стихотворных циклов и поэм, которые следуют в хронологическом порядке.


Искания

«Мое неизбранное» – могла бы называться эта книга. Но если бы она так называлась – это объясняло бы только судьбу собранных в ней вещей. И верно: публикуемые здесь стихотворения и поэмы либо изданы были один раз, либо печатаются впервые, хотя написаны давно. Почему? Да главным образом потому, что меня всегда увлекало желание быть на гребне событий, и пропуск в «избранное» получали вещи, которые мне казались наиболее своевременными. Но часто и потому, что поиски нового слова в поэзии считались в некие годы не к лицу поэту.


Последний современник

Фантастическая поэма «Последний современник» Семена Кирсанова написана в 1928-1929 гг. и была издана лишь единожды – в 1930 году. Обложка А. Родченко.https://ruslit.traumlibrary.net.


Фантастические поэмы и сказки

Во второй том Собрания сочинений Семена Кирсанова вошли фантастические поэмы и сказки, написанные в 1927–1964 годах.Том составляют такие известные произведения этого жанра, как «Моя именинная», «Золушка», «Поэма о Роботе», «Небо над Родиной», «Сказание про царя Макса-Емельяна…» и другие.