Поэмы - [144]

Шрифт
Интервал

Чернила, белый лист дабир достал,
Тростник в персты молниеносный взял;
Дословно все в письме сумев сберечь,
Запечатлел он царственную речь,
Здесь — пересказ, подобие тому
Страданьем напоенному письму.
В начале восхваление того,
Чье безначально, вечно существо,
Кто, свет неисчерпаемый лия,
Жизнь вызывает из небытия.
Жемчужину души он в персть кладет
И то, что дал, в конце концов возьмет.
Он — кормщик плавающему в морях,
Он — спутник странствующему в степях.
Бедняк, униженный среди людей,
В его глазах превыше всех царей.
«Меня недуг, как божий гнев, настиг,
И я в песках, униженный, поник.
И этой силы мне не превозмочь,
И власть моя не может мне помочь.
Есть сокровенный смысл в судьбе любой;
Моей судьбы не понял разум мой.
Я, как последний дар из рук творца,
Приемлю чашу смертного конца!»
Вот так он восхваленье завершил
И к слову завещанья приступил:
«От сына твоего в тот час, как он
Стенает — войском смерти окружен.
Тебе, живой источник существа,
Душе моей, да будешь ты жива!
С тобой в разлуке долго пробыл я,
Печалил я тебя, о мать моя.
Владела мной бессмысленная страсть —
Навеки утвердить над миром власть.
Но мысль была незрелой в глубине,
Я чашу осушил — и яд на дне.
Хоть ныне разум прояснился мой,
Ошибки не исправлю роковой.
Я — сын дурной — с тобой бы должен жить,
По-рабски должен был тебе служить!
Что все величье царства моего
Пред пылью у порога твоего?
Но помешали счастью небеса…
Навек я смолкну через полчаса.
К последней воле преклонись моей:
Не плачь, не сокрушайся, не жалей!
Да не коснется скорбь твоей главы,
Не то — увы, мне бедному, увы!
Пускай я волю нарушал твою,
Ты эту просьбу выполни мою.
О мать, когда письмо мое прочтешь,
Ты все душой и разумом поймешь.
Пускай смятенье в мире не пойдет,
Когда меня могильный скроет свод.
Ты сделаешь, чтобы народ узнал,
Все то, что я о царстве завещал.
И знай, все это нужно было нам,
Что некогда предначертал калам.
От скорби корни сердца оторви,
Служи иной, возвышенной любви.
Да скорбь твоих ланит не очернит,
Да седина волос не убелит!
Да не оденется могильной тьмой
Блестящий свод небесный над тобой!
Как солнце, разметавшее лучи,
Не рви волос! Не плачь, крепись, молчи,
Чтоб от твоих неосушимых слез
Сносить мне горше муку не пришлось!
Но, коль собой не сможешь овладеть,
Не в силах будешь мук своих терпеть —
Вели устроить пир. И пусть народ,
Пусть весь народ на пир к тебе придет.
Весть разошли, чтоб люди всей земли —
Великие и малые — пришли.
Пусть на твоих айванах чередой
Садятся все за убранной суфрой.
Пусть угощенья твоего обряд,
Как прежде, будет царственно богат.
Пускай глашатай им объявит весть:
«С весельем сердца ешьте то, что есть,
И радуйтесь, коль хоть один живет,
Кто в землю никогда не отойдет!»
И если кто-либо среди гостей
Преломит хлеб на скатерти твоей,
И если привлечет людей еда,
Печалься обо мне и плачь тогда.
Когда ж гостей твоих обширный круг
К готовой пище не поднимет рук,
То, значит, нет ни одного средь них,
Кто б не утратил близких, дорогих…
Вот он — всего живущего удел, —
Кто о своих утратах не скорбел?
Не надо мною слезы проливай,
Всем людям мира сердцем сострадай!
Поденщик ли, избранник ли судьбы:
Они пред волей высшею — рабы.
И воле той покорствовать должно.
Тот мудр, кому понять ее дано.
Покорна высшей воле, как раба,
Приемли все, что нам несет судьба.
Хорош я был иль плох, мой путь свершен,
Разящей жизнью я не пощажен.
Чего я здесь достиг с таким трудом?
Что пользы мне в раскаянье моем?
Остаток дней на жизненном пути
Служенью воле бога посвяти.
А что бы горе в сердце не росло,
Чтобы тебя, как солнце, не сожгло,
Будь в обществе наставников моих,
Внимай высоким поученьям их.
А вспоминая сына своего,
Молитвой тихой радуй дух его!»
«Все!» — начертал писец в углу листа,
Когда великий шах сомкнул уста.
Все завещал он в нем, что мог желать,
Свернув письмо, привесили печать.
И молвил шах с трудом: «Гонцов скорей
С письмом пошлите к матери моей.
Когда в груди дыхание замрет,
И для меня исчезнет небосвод,
И скроется, как солнце, жизнь моя
За черным облаком небытия —
Тогда мужайтесь и не рушьте мир,
Пусть без меня он не пребудет сир.
Мои останки положа в табут,
И днем и ночью пусть его несут.
Да будет бренный прах царя царей
В Искандарию принесен скорей.
Да будет непробудный сон мой тих
В прекраснейшем из городов моих.
Запомните еще такой приказ,
И это вам последний мой приказ:
Пускай в отверстье гробовой доски
Наружу будет кисть моей руки.
Дабы на будущие времена
Осталась поучением она:
Шах Искандар держал весь мир земной
Сей растопыренною пятерней.
Он этой дланью, — алчностью горя, —
Забрал все страны суши и моря.
Но барабан отхода прозвучал —
И мира он в руке не удержал.
Ушел от мира; и рука пуста,
Как пятерня чинарного листа.
Кто мудр, кому помощник — знанье, тот
В такую западню не попадет».
Смолк Искандар и глубоко вздохнул,
Закрыл глаза и навсегда уснул.
Он бренным миром краткий срок владел
И вечность во владенье захотел.
Унес он тайну вечную с собой,
Влеком девятисводной высотой.
Взметнулся смерч, дыханием паля…
И содрогнулись небо и земля.
И леденящий ветер налетел,
И лик земли от пыли потемнел.
Трон раскололся, молнией разбит.
В пыли корона царская лежит.
Взгляни на скорбь, на черноту ее —
Как исцарапала лицо свое!

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Язык птиц

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Стена Искандара

«Стена Искандара», пятая, последняя, поэма «Пятерицы», — объемное многоплановое эпическое произведение, в котором нашли свое отражение основные вопросы, волновавшие умы и сердца людей того далекого времени и представляет собой подлинную энциклопедию общественной жизни и мыслей эпохи Навои.Главным героем поэмы является Искандар, и почти весь сюжет произведения связан с его личностью, с его деятельностью и мировоззрением. В лице великого полководца древности Навои создает образ идеального правителя и противопоставляет его государственным деятелям своей эпохи.


Рекомендуем почитать
Беседы о живописи монаха Ку-гуа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Подарок наблюдающим диковинки городов и чудеса путешествий

Абу Абдаллах Мухаммед ибн Абдаллах ибн Баттута ал-Лавати ат-Танджи по праву считается величайшим путешественником мусульманского средневековья. За почти 30 лет странствий, с 1325 по 1354 г., он посетил практически все страны ислама, побывал в Золотой Орде, Индии и Китае. Описание его путешествий служит одновременно и первоклассным историческим источником, и на редкость живым и непосредственным культурным памятником: эпохи.


Пятнадцать связок монет

«Дважды умершая» – сборник китайских повестей XVII века, созданных трудом средневековых сказителей и поздних литераторов.Мир китайской повести – удивительно пестрый, красочный, разнообразные. В нем фантастика соседствует с реальностью, героика – с низким бытом. Ярко и сочно показаны нравы разных слоев общества. Одни из этих повестей напоминают утонченные новеллы «Декамерона», другие – грубоватые городские рассказы средневековой Европы. Но те и другие – явления самобытного китайского искусства.Данный сборник составлен из новелл, уже издававшихся ранее.


Повесть о старике Такэтори (Такэтори-моногатари)

«Повесть о старике Такэтори» («Такэтори-моногатари», или «Такэтори-но окина моногатари») была известна также под названием «Повесть о Кагуя-химэ». Автор неизвестен. Существует гипотеза, что создателем ее был Минамото-но Ситаго (911–983), известный поэт и ученый. Время создания в точности не установлено, но уже в XI веке «Повесть о старике Такэтори» считали «прародительницей всех романов». Видимо, она появилась в самом конце IX века или в начале десятого. С тех пор и до нашего времени повесть эта пользуется огромной популярностью среди японских читателей.


Благословение Заратуштры (Африн-и-Зартукхшт)

Предлагаемый Вашему вниманию короткий текст называется «Африн-и-Зартукхшт». Номинально он относится к авестийской книге «Афринаган», к которой примыкают в качестве приложения так называемые «Африны» (Благословения). Большая их часть составлена во времена Сасанидов на среднеперсидском языке, вероятно, самим праведным Адурбадом Мараспэндом, но «Африн-и-Зартукхшт» примыкает к этим текстам только по схожести названий. Разница же в том, что это именно авестийский текст, составленный в древности на обычном языке Авесты, кроме того, он не соотносится ни с одним из известных сейчас Афринаганов (специальный авестийский ритуал) и, вероятнее всего, является фрагментом более обширного, но не сохранившегося авестийского текста, который входил в 11-й наск Авесты – «Виштасп-Саст-Наск».


Тама кусигэ (Драгоценная шкатулка для гребней)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Шах-наме

Поэма Фирдоуси «Шах-наме» («Книга царей») — это чудесный поэтический эпос, состоящий из 55 тысяч бейтов (двустиший), в которых причудливо переплелись в извечной борьбе темы славы и позора, любви и ненависти, света и тьмы, дружбы и вражды, смерти и жизни, победы и поражения. Это повествование мудреца из Туса о легендарной династии Пишдадидов и перипетиях истории Киянидов, уходящие в глубь истории Ирана через мифы и легенды.В качестве источников для создания поэмы автор использовал легенды о первых шахах Ирана, сказания о богатырях-героях, на которые опирался иранский трон эпоху династии Ахеменидов (VI–IV века до н. э.), реальные события и легенды, связанные с пребыванием в Иране Александра Македонского.


Корабль дураков. Похвала глупости. Навозник гонится за орлом. Разговоры запросто. Письма тёмных людей. Диалоги

В тридцать третий том первой серии включено лучшее из того, что было создано немецкими и нидерландскими гуманистами XV и XVI веков. В обиход мировой культуры прочно вошли: сатирико-дидактическую поэма «Корабль дураков» Себастиана Бранта, сатирические произведения Эразма Роттердамского "Похвала глупости", "Разговоры запросто" и др., а так же "Диалоги Ульриха фон Гуттена.Поэты обличают и поучают. С высокой трибуны обозревая мир, стремясь ничего не упустить, развертывают они перед читателем обширную панораму людских недостатков.


Разбойники

Основной мотив «Разбойников» Шиллера — вражда двух братьев. Сюжет трагедии сложился под влиянием рассказа тогдашнего прогрессивного поэта и публициста Даниэля Шубарта «К истории человеческого сердца». В чертах своего героя Карла Моора сам Шиллер признавал известное отражение образа «благородного разбойника» Рока Гипарта из «Дон-Кихота» Сервантеса. Много горючего материала давала и жестокая вюртембергская действительность, рассказы о настоящих разбойниках, швабах и баварцах.Злободневность трагедии подчеркивалась указанием на время действия (середина XVIII в.) и на место действия — Германия.Перевод с немецкого Н. МанПримечания Н. СлавятинскогоИллюстрации Б. Дехтерева.


Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

Основным жанром в творчестве Г. Манна является роман. Именно через роман наиболее полно раскрывается его творческий облик. Но наряду с публицистикой и драмой в творческом наследии писателя заметное место занимает новелла. При известной композиционной и сюжетной незавершенности новеллы Г. Манна, как и его романы, привлекают динамичностью и остротой действия, глубиной психологической разработки образов. Знакомство с ними существенным образом расширяет наше представление о творческой манере этого замечательного художника.В настоящее издание вошли два романа Г.Манна — «Учитель Гнус» и «Верноподданный», а также новеллы «Фульвия», «Сердце», «Брат», «Стэрни», «Кобес» и «Детство».