Поэмы и стихи - [27]

Поднявшийся с Каирских чумных топей,

Так мы несли далеким племенам,

Сограждане, и рабство, и мученья,

И горшую из язв — свои пороки,

Чей тихий яд все губит в человеке,

И плоть и душу! Между тем, как дома,

Где личное достоинство и мощь

Зарыты в Комитетах, Учрежденьях,

Ассоциациях, Палатах, — праздный

Цех пустословия и пересказов,

Союз ревнителей взаимной лести, -

Благопристойно, словно в час молитвы,

Мы пили скверну в чаше изобилья;

Не признавая ничьего господства,

Мы торговали жизнью и свободой

Несчастных, как на ярмарке! Слова

Христовы, что еще могли бы

Пресечь погибель, сказанные мудро,

Бормочутся людьми, чей самый голос

Твердит, как им их ремесло постыло,

Иль зубоскалами, которым лень

Признать их ложью иль постичь их правду.

О богохульство! Книга Жизни стала

Орудьем суеверия; на ней

Лепечут клятвы, с мыслью их нарушить;

Должны все клясться — все, повсюду, в школе,

На пристани, в совете, на суде;

Все, все должны — мздоимец и мздодатель,

Купец

и стряпчий, пастор и сенатор,

Богатый, бедный, юноша, старик;

Все, все готовы к вероломству, веру

Призвав на помощь; имя божье стало

Фиглярским заклинаньем; и, ликуя,

Из своего угрюмого гнезда

(Зловещий облик!) Филин Атеизм,

Взлетев на мерзких крыльях, белым днем,

Смыкает веки с синими краями

И, чуя солнце царственное в Небе,

Взывает: "Где оно?"

Ценить отвыкнув

Мир, огражденный флотом и морями,

Не зная бранной жизни, мы любили

Будить войну, увлечены войной!

Увы! не ведав, в ряде поколений,

Ее злосчастий (голода, чумы,

Осад, сражений, бегства в снег и в стужу),

Мы, всем народом, требовали громко

Войны и крови; буйная забава,

Нам, зрителям, она была приятным

Предметом для бесед. Не помышляя

О нами не испытанных невзгодах,

Не думая о случае, хоть он

Настолько темен, что нельзя найти

Ему причины явственной, — повсюду

(Снабдив велеречивым, предисловьем

И призывавьем бога в небесах)

Мы слали повеленья умереть

Десяткам тысяч! Юноши, и девы,

И женщины, что плачут, если лапку

Сломать жуку, читают про войну —

Излюбленная к завтраку приправа!

Несчастный, знающий слова святые

Лишь по божбе, умеющий едва

Призвать благословение господне,

Становится витией, знатоком

Механики побед и поражений,

Всех терминов науки об убийстве,

Которые мы бегло произносим,

Как отвлеченья, как пустые звуки,

Что не родят ни образов, ни чувств!

Как будто павший воин не был ранен;

Как будто ткань богоподобной плоти

Рвалась без муки тягостной; как будто

Несчастный, легший на кровавом поле,

Был не убит, а вознесен на небо;

Как будто мертвого вдова не кличет

И бог не судит! Потому идут

На нас дни бед, сограждане мои!

Что, если отомщающий, всесильный,

Всем воздающий промысл нам откроет

Смысл наших слов, заставит нас постичь

Безумие и пустоту всех наших

Жестоких дел?

О, не спеши карать,

Отец небесный! Не спеши карать нас!

Не дай изведать нашим женам бегство,

Под непосильным бременем малюток,

Любимых деток, что вчера смеялись

У их груди! Мужья, сыны и братья,

Покоившие нежный взгляд на тех,

Кто с вами рос у очага родного,

Вы все, внимавшие субботним звонам

Не с мертвым сердцем, станьте ныне чисты!

Вперед! как мужи! отразить врага

Безбожного, пустой, но злобный род,

Который честь поносит, сочетая

С убийством радость; и, суля свободу,

Сам слишком чувственный, чтоб быть свободным,

Свет жизни гасит, убивает в сердце

Надежду, веру, все, что утешает,

Что возвышает дух! Вперед! И сбросим

Их рать на возмущенный океан,

И пусть она качается в волнах,

Как жалкий сор, что с наших берегов

Смея горный вихрь! И если б нам вернуться

Не в упоенье славы, но со страхом,

Раскаявшись в ошибках, пробудивших

Врагов свирепых ярость!

Я сказал,

О братья! О британцы! Я сказал

Вам злую правду, но не злобой движим

И не мятежным, неуместным рвеньем;

В том нет прямого мужества, кто, прячась

От совести, боится увидать

Свои пороки. Все мы слишком долго

Питались заблужденьями! Одни,

Томясь враждой неутолимой, ждут

Всех перемен от смены управленья;

Как будто правящая власть — одежда,

К которой наши бедствия пришиты,

Как кружева и ленты, и с одеждой

Их можно снять. Другие слепо ждут

Всем язвам исцеленья от немногих

Ничтожных слуг карающей Десницы,

Заимствующих качества свои

От наших же грехов и беззаконий,

Их воспитавших. Третьи, между тем,

Объяты буйным идолопоклонством;

И все, кто не падет пред их богами

И им молитв не вознесет, — враги

Отечества!

Таким сочтен и я. —

Но, о Британия! родимый остров!

Ты всех имен дороже и святей

Мне, сыну и товарищу, и брату,

И мужу, и отцу, который чтит

Все узы чувства и нашел их все

В окружии твоих скалистых взморий.

Моя Британия! родимый остров!

И как не быть тебе святой и милой

Мне, от твоих озер и облаков,

Холмов, долин, утесов и морей

Впивавшему, пока себя я помню,

Всю сладость чувств, все благородство мыслей,

Все обожание творца в природе,

Все, что родит любовь и преклоненье,

Что духу смертному дает вкусить

Грядущей жизни радость и величье?

В моей душе нет образов и чувств,

Мне не внушенных родиной! Прекрасный

И благодатный остров! Мой единый,

Величественный храм, где я брожу

Благоговейно и с высокой песнью,

Любя творца! -

О, если бы мой страх

Сыновний был напрасен! и угрозы

И похвальба свирепого врага

Прошли, как вихрь, что прошумел и замер

Среди дерев и, слышный в отдаленье,