Подземная железная дорога - [33]

Ее мать могла бы ей гордиться. Как гордилась, наверное, мать Милашки те полтора дня, пока беглянка была в розыске. Кора положила выпавшие страницы на место. Она смогла отогнать от себя мысли о плантации. У нее это уже лучше получается. Но подлый умишко каждую минуту норовил сыграть с ней злую шутку. Непрошеные мысли червями заползали в голову со всех сторон, снизу, пробиваясь сквозь трещины из наглухо заколоченного прошлого.

Например, мысли о матери. Не прошло и трех недель в дормитории, как она постучала в дверь к мисс Люси. Если все прибывающее в Южную Каролину цветное население подлежит государственной регистрации, то, возможно, где-нибудь в списках значится имя ее матери. Дальнейшая судьба Мэйбл после побега так и осталась загадкой. Она вполне могла оказаться среди вольных, приехавших сюда в поисках лучшей доли.

Кабинет мисс Люси находился дальше по коридору, за общей комнатой. Кора надзирательницу побаивалась, однако пришла. Мисс Люси впустила ее. Кабинет был заставлен конторскими шкафами, так что к письменному столу приходилось подходить боком, но на стенах для украшения висели вышитые панно со сценами сельской жизни. Места для еще одного стула не осталось, так что беседовать с надзирателем посетителю полагалось стоя, от этого беседы получались короткими.

Мисс Люси посмотрела на Кору поверх очков.

– Как, говоришь, звали твою мать?

– Мэйбл Рэндалл.

– Тогда почему твоя фамилия Карпентер?

– Это по отцу. А мать – она была Рэндалл.

– Ах вот оно что, – протянула мисс Люси. – Значит, она была Рэндалл.

Выдвинув один из ящиков, она перебирала пальцами голубые бланки, время от времени бросая на Кору быстрые взгляды. Мисс Люси однажды упомянула, что живет в пансионе недалеко от площади и с ней вместе еще несколько коллег. Кора попыталась представить себе ее жизнь вне стен дормитория. Как, например, она проводит воскресенья? Может быть, ходит куда-нибудь с молодым кавалером? Чем может заниматься в Южной Каролине незамужняя белая женщина? Сама Кора уже понемногу освоилась, но, когда не работала в доме Андерсонов, от дормитория старалась далеко не отходить. Так ей в ее первые недели после тоннеля казалось спокойнее.

Мисс Люси перешла к другому шкафу, выдвинула еще один ящик, потом еще один, но вернулась с пустыми руками.

– Тут у нас документы только на тех, кто проживает в этом дормитории, – объяснила она Коре. – Но он в штате не единственный.

Она записала имя и фамилию ее матери и пообещала посмотреть по основной картотеке, которая хранилась в Гриффин-билдинге. Далее последовало еще одно напоминание об уроках чтения и письма, посещение которых не вменялось в обязанность, но настоятельно рекомендовалось лицам с выраженными способностями, как того требовали прогрессивные взгляды на улучшение жизни цветного населения. И мисс Люси снова принялась за работу.

В тот раз это был порыв. После побега Мэйбл с плантации Рэндаллов Кора старалась навсегда выбросить ее из головы. Только добравшись до Южной Каролины, она поняла, что гнала прочь мысли о матери не от отчаянья, а от ярости. Она ее ненавидела. Особенно теперь, когда ей самой довелось вкусить свободы, у нее в голове не укладывалось, как мать смогла бросить ребенка в таком аду, на произвол судьбы. Ребенка. Конечно, с ребенком бежать было бы сложнее, но ей было десять. Как на хлопке работать, так большая, а как бежать – мала? После всех изуверств, о которых и вспоминать-то страшно, ей оставалось только сдохнуть, если бы не Цезарь с его планом. Там, в поезде, в тоннеле бессмертия, она наконец спросила у него, почему он взял ее с собой.

– Потому что знал наверняка, что сдюжишь, – ответил Цезарь.

Как же люто она ее ненавидела! Сколько ночей провела в убогой хижине, ворочаясь, пихая соседок, разрабатывая планы побега. Можно спрятаться в телеге с хлопком, а миновав Новый Орлеан, спрыгнуть. Можно ласками подкупить караульщика. Можно взять тесак и рвануть по стопам беспутной матери, через болота. Все это бессонными ночами. А при утреннем свете убеждала себя, что все это ей просто приснилось. Что ничего подобного у нее и в мыслях не было. Потому что ходить с этим в голове и ничего не делать было хуже смерти.

Она не знала, куда убежала мать. В одном можно было не сомневаться: свою свободную жизнь она точно не стала тратить на то, чтобы заработать денег и выкупить дочь из рабства. Конечно, Рэндаллы ее никому не продали бы, но это к делу не относится. Ни в одном из списков мисс Люси Мэйбл Рэндалл не значилась. А если бы значилась, то Кора разыскала бы ее, и в морду, в морду!

– Бесси, что с тобой?

Это была Абигайль из шестого номера. Она порой заглядывала к ним на ужин, потому что дружила с девушками, работавшими на Монтгомери-стрит. Оказывается, Кора застыла посреди лужайки, глядя пред собой.

Она заверила Абигайль, что все в порядке, и вернулась в дормиторий, где ее ждала куча дел. Нет, за мыслями надо было следить неусыпно.

Если собственная личина Коры время от времени сбивалась набок, то с образом вырвавшейся из Северной Каролины Бесси Карпентер она справлялась вполне уверенно. Вопрос мисс Люси о фамилии ее матери не застал ее врасплох, как, впрочем, и любая из тем, которые могли возникнуть в разговоре. В первый же день в Городском департаменте распределения ей задали несколько коротких вопросов, и беседа закончилась. Новоприбывшим предлагали либо работу по дому, либо работу в поле. В большинстве случаев требовалась прислуга. Работодателей предупреждали о недостаточной квалификации соискателей и просили проявлять терпение и снисходительность.