Подземная железная дорога - [30]

Открыв стоящий в ногах кровати сундучок, она достала голубое ситцевое платье, которое купила через неделю после приезда в Южную Каролину, натянула его и пригладила руками юбку. Ей до сих пор нравилось прикосновение легкой ткани к коже. Одежду, в которой она работала у Андерсонов, девушка сунула в узел под кроватью. Вся вторая половина субботы отводилась стирке, так приучили в школе. Но зато по субботам можно было поспать подольше – раз в неделю она себя так баловала.

На ужин была жареная курица с картошкой и морковью. Стряпуха Маргарет жила в восьмом корпусе. Надзиратели в дормитории строго следили, чтобы стряпухи и уборщицы работали не в своих корпусах, а в чужих. Вроде пустяк, но на деле так выходило лучше. Мясо и птица у Маргарет просто таяли во рту, хотя она вечно все пересаливала. Подбирая хлебной корочкой куриный жир с тарелки, Бесси слушала, как соседки обсуждают планы на вечер. Большинство девушек ради предстоящего гулянья собирались остаться в дормитории, но те, кто побойчее, не прочь были дойти до недавно открывшегося салуна для цветных. Там, кроме наличных, к оплате принимали расписки с именем, хотя это было против правил. «Еще один повод обходить это место стороной», – подумала про себя Бесси. Она отнесла тарелку на кухню и собралась было опять подняться наверх, в общую спальню, как вдруг ее окликнул женский голос:

– Бесси!

– Добрый вечер, мисс Люси.

Даже мисс Люси обычно не засиживалась в дормитории так поздно. В пятницу вечером надзиратели уходили домой в шесть, но стараниями девушек из других корпусов Бесси была наслышана о добросовестности мисс Люси, до которой остальным коллегам было еще тянуться и тянуться. Бесси она много раз помогала советом. Девушка про себя восхищалась ее идеально подогнанными по фигуре накрахмаленными платьями. Тугой пучок на затылке и очки в тонкой металлической оправе придавали ей строгий вид, но летучая улыбка говорила о другом.

– Как дела? Собираешься куда-нибудь? – спросила она Бесси.

– Нет, мисс Люси. Нынче на квартире останусь, отдохнуть хочу.

– Только не «на квартире», а в дормитории.

– В дормитории, – повторила Бесси.

– И не «нынче», а «сегодня». Пора запомнить.

– Хорошо, мисс Люси. Я стараюсь.

– Вижу, что стараешься, – мисс Люси потрепала Бесси по руке. – Зайди ко мне в понедельник, до работы. Мне нужно с тобой поговорить.

– А что стряслось?

– Ничего не стряслось. В понедельник поговорим. А сейчас – до свидания.

С легким поклоном мисс Люси проследовала в свой кабинет.

С поклоном.

И кому?

Ей.

Цветной.

В документах, которые Сэм передал ей на станции, значилось имя Бесси Карпентер. Несколько месяцев спустя, оглядываясь на прошлое, Кора не понимала, как она не померла во время перегона из Джорджии. Чернота тоннеля мгновенно превратила товарный вагон в могилу. Единственным источником света служил лучик, пробивавшийся из кабины машиниста сквозь щель в обшивке передней стенки. В какой-то момент началась такая тряска, что Кора обхватила Цезаря руками, и они застыли на сене, вцепившись друг в друга, с каждым новым толчком прижимаясь все теснее. Было приятно обнимать его, чувствуя теплую тяжесть его вздымающейся в такт дыханию груди.

Потом поезд сбавил скорость. Цезарь вскочил на ноги. Все происходящее поразило беглецов, хотя за дорогу они навидались всякого. Всякий раз за пройденным отрезком пути начинался новый, доселе неведомый. Сарай с кандалами, потом лаз под землю, потом этот раздолбанный вагон – подземная железная дорога уводила их все дальше от привычной жизни, в неведомое. Кора призналась Цезарю, что при виде оков решила, будто Флетчер, с самого начала бывший в сговоре с Терренсом, доставил их в камеру пыток. Придуманный ей и Цезарем план, их побег и весь проделанный путь казались фрагментами тщательно выписанной пьесы, автором которой была жизнь.

Станция, на которую прибыл поезд, была очень похожа на ту, где они сели в вагон, только вместо лавки там стоял стол со стульями, на одном из которых примостилась корзинка. На стене горели два фонаря.

Из вагона их выпустил машинист – высокий, с белым венчиком волос вокруг лысины и сгорбленной спиной, говорившей о годах работы в поле. Утирая пот и сажу со лба, он хотел было что-то сказать, но вдруг содрогнулся от разрывающего грудь кашля. Пара глотков из фляжки помогли ему вновь обрести самообладание.

От их благодарных слов он отмахнулся:

– Работа моя такая: котел топить, следить, чтоб паровозка на ходу была, и пассажиров возить.

Он направился к кабине, продолжая наставлять их через плечо:

– Сидите тут и ждите, покудова за вами не придут.

В следующее мгновение поезд скрылся в тоннеле, растворившись в клубах дыма и грохоте.

В корзинке оказалась провизия: хлеб, половина курицы, вода и бутылка пива. Они так изголодались, что вытрясли и поделили последние крошки. Кора даже сделала глоток пива. У подножия лестницы, ведущей наверх, они ждали, готовые ко всему, очередного служащего подземной железной дороги.

Станционный смотритель по имени Сэм оказался белым парнем лет двадцати пяти и, в отличие от уже знакомых беглецам сотрудников подземной железной дороги, безо всяких закидонов. Это был крепкий веселый малый в коричневых штанах на помочах и грубой красной рубахе, которой изрядно досталось от стиральной доски. Его закрученные вверх усы топорщились от рвения. Пожав потерявшим дар речи пассажирам руки, он сказал ободряюще: