Подземная железная дорога - [28]

Отец тем временем помер, и дело перешло к кузнецу по соседству. Пора было возвращаться на Юг – домой, в Виргинию, а то и подальше, куда только не занесет работа. Он приехал со своими подручными. Беглых много, одному не справиться. Господин Эли Уитни со своими изобретениями свел в могилу Риджуэя-старшего – старик даже на смертном одре харкал сажей, – и Риджуэю-младшему без дела сидеть не давал. Плантации стали вдвое крупнее, и невольников на них стало вдвое больше. Плантаторы зорко следили, чтобы законотворческое прекраснодушие и аболиционистская болтовня с Севера сюда не доходили. Про ветки подземной железной дороги тут пока и не слыхивали. Но были подсадные ниггеры. Были шифрованные сообщения на последних страницах газет. Они же почитали ниспровержение основ за доблесть. Они, когда охотники за рабами ломились в переднюю дверь, выпускали беглых через черный ход. Налицо был преступный заговор, имевший своей целью кражу собственности, и Риджуэй воспринимал подобную наглость как личное оскорбление.

Особенно бесил его один торговец из Делавэра, некий Август Картер. Крепкий, как все англосаксы, с невозмутимым взглядом голубых глаз, что делало его медоточивые велеречия еще опаснее для публики. Самый вредный тип: аболиционист с типографским станком. «Собрание друзей Свободы состоится в 2 часа пополудни в Миллеровском зале, дабы они могли выразить свое возмущение по поводу чудовищной язвы рабства, поразившей наш народ». Все знали, что дом Картера был для беглых перевалочным пунктом – до реки каких-нибудь сто ярдов! – даром что облавы заканчивались ничем. Беглые, заделавшиеся активистами аболиционистского движения, превозносили его щедрость в своих речах из Бостона. Аболиционистские прихвостни в методистской церкви во время утренних воскресных проповедей распространяли его памфлеты, а лондонские газеты перепечатывали эту ересь, не давая опровержения. А все печатный станок плюс друзья в судейском корпусе, по решению которых Риджуэй по меньшей мере трижды проигрывал тяжбы. Проходя мимо него в суде, Картер вежливо приподнимал цилиндр.

Им не оставалось ничего, как только нанести Картеру визит за полночь. На головах у них были ладно подогнанные белые мешки для муки, но вот пальцами он потом два дня не мог пошевелить, потому что так лупил Картера по роже, что разбил себе кулаки. Своим подручным он позволил поглумиться над его женой, как прежде не разрешал им глумиться ни над одной черномазой девкой. Делали, что хотели. Долгие годы при виде костра на его лице мелькало подобие улыбки, потому что запах напоминал ему о замечательном столбе дыма, взметнувшемся над домом Картера. Картер потом вроде бы переехал в Англию, в Вустер, кажется, и стал сапожником.

Матери на плантациях говорили негритятам:

– Не будешь слушаться, придет масса Риджуэй и заберет тебя.

Хозяева плантаций говорили:

– Посылайте за Риджуэем.

Когда его впервые вызвали к Рэндаллу, он согласился взять заказ, хоть и непростой. Способности у него был выдающиеся, но не сверхъестественные. Рабы, случалось, ускользали и от него. Мэйбл удалось уйти, но досада почему-то засела в нем надолго, как враг в крепости, не желавший сдаваться. Теперь, когда ему поручили найти дочь той самой беглянки, он понял, почему его так зацепило прошлое поражение. Ветку подземной железной дороги дотянули-таки до Джорджии. Он найдет ее во что бы то ни стало. Найдет и уничтожит.

Южная Каролина

Награда в 30 долларов

причитается каждому, кто доставит владельцу лично либо сдаст в любую тюрьму штата Теннесси для последующей передачи владельцу НЕГРИТЯНКУ со светлой, почти оливковой кожей 18 лет от роду, которая сбежала тому назад девять месяцев. Будучи нраву бойкого, она наверняка станет выдавать себя за свободную гражданку США. Особые приметы: на локте заметный шрам, след от ожога. По дошедшим сведениям, скрывается в окрестностях Эдентона.

Бенджамин П. Уэллс

Мёрфрисборо, января 5-го дня, года 1812

Семейство Андерсонов обитало в симпатичном, обшитом тесом внахлест особняке на углу Вашингтон-стрит и Мейн-стрит. От суеты лавок и магазинов их отделяли несколько жилых кварталов, в которых селились состоятельные жители города. Крыльцо с просторной верандой, где мистер и миссис Андерсон любили посидеть вечерком – он с трубкой и шелковым табачным кисетом, она с пяльцами – а дальше, в первом этаже, гостиная, столовая и кухня. Большую часть дня Бесси сновала там, гоняясь за детьми, готовя и убираясь. На втором этаже находилась спальня, общая детская Мейзи и малютки Реймонда и еще одна ванная комната. После обеда, уложив Реймонда, Бесси с удовольствием усаживалась у окна. Мальчик видел сны, а ей были видны только два верхних этажа Гриффин-билдинга со слепящими глаза белыми карнизами.

В тот день она приготовила для Мейзи бутерброды с вареньем, чтобы девочка взяла их с собой в школу, почистила столовое серебро и хрусталь, поменяла постельное белье, потом они с Реймондом забрали Мейзи из школы и все вместе отправились в парк. Под модные мелодии, которые наигрывал у фонтана скрипач, дети играли в прятки и гоняли обруч. Реймонда пришлось подозвать к себе, чтобы не связывался с драчуном, причем Бесси старалась действовать как можно деликатнее, чтобы ненароком не рассердить мать этого сукина сына, которую распознать не получилось. Была пятница, значит, после прогулки надо было еще зайти к бакалейщику за продуктами. Солнце все равно спряталось, и набежали облака. Бакалейщик записал солонину, молоко и прочую снедь для ужина на счет Андерсонов. Против слова «подпись» Бесси поставила крест.