Подводный флот Третьего рейха. Немецкие подлодки в войне, которая была почти выиграна, 1939-1945 гг. - [31]

У островов Ян-Майена мы столкнулись с группой лодок, которых никогда раньше не видели. По возрасту часть их командиров могла быть еще гардемаринами; все они были ветеранами арктических патрулей: Текс, Тейхерт, Маркс, фон дер Эш, Зетце, Симон, а из более старшей возрастной группы – Ла-Бауме, фон Хайммен, Тимм…

Море в этих широтах было как шелк; его затягивала легкая туманная дымка. Все вокруг казалось непривычным и таинственным. За лодкой следовали какие-то странные птицы. Солнце выглядывало редко, да и в этих случаях рефракция так искажала линию горизонта, что, даже когда его не затягивала пелена тумана, пользоваться навигационными таблицами было невозможно.

Все в Арктике было окутано облаками, включая и движение конвоя PQ-17. Он доставлял в Россию танки и самолеты. Имелась информация, что масса судов стоит в Рейкьявике, но погодные условия между Исландией и Норвегией редко давали возможность немецкой воздушной разведке увидеть, что происходит на морских просторах.

Завершался июнь 1942 года, и солнце постоянно висело над горизонтом. Исчезло всякое представление о времени, и лишь регулярная смена вахт и приглашение к столу давали понять, рано сейчас или поздно. Но и тут не всегда можно разобраться, завтрак мы едим или ужин. О ночных атаках не могло быть и речи – ночи, как таковые, отсутствовали. Хорошая видимость никогда не держалась слишком долго, то и дело ее постоянно затягивало снежными порывами. И эти вечные туманы!

Однажды в завесе одного из них внезапно мелькнули силуэты двух эсминцев. Мы какое-то время пытались их преследовать, но они снова исчезли. Пришло короткое сообщение: одна из подлодок установила первый контакт с конвоем – но тут же потеряла его. Предполагается, что конвой идет к Медвежьим островам, по широкой дуге огибая Норвегию с севера, чтобы избежать встречи с немецкой авиацией, которая там базировалась. Но кажется, пролив между Шпицбергеном и Медвежьими островами плотно забит паковым льдом.

Мы на полной скорости пошли на северо-восток. Видимость была не больше мили или еще меньше. После нескольких часов хода на шестнадцати узлах мы погрузились, чтобы прослушать гидрофоны; под водой звуки разносятся на сотни миль. В узкой полосе частот мы четко и ясно уловили гул двигателей. Снова поднявшись на поверхность, передали эти сведения другим лодкам – может, они им помогут, если мы правильно определили направление.

Еще час мы с той же скоростью в шестнадцать узлов шли к месту, где, по расчетам, должен был оказаться конвой. По отношению к его курсу лодка шла под острым углом, предполагая обогнуть конвой с фланга. В любой момент мы могли столкнуться с ним. Видимость постоянно менялась, и порой полоса тумана раздергивалась буквально на несколько секунд. Туман висел над водой, как пар, качаясь серовато-коричневыми столбами.

Снова погрузившись для прослушивания, мы обнаружили, что курс кораблей его величества изменился, и теперь мы оказались относительно ближе к источнику звуков. Похоже, что конвой несколько прибавил в скорости. Остальные лодки тоже доложили свое мнение о его координатах; все они разнились, что и неудивительно, – в этой туманной пустоте было довольно просто сбиться с курса.

Но пройдя еще четырнадцать миль, мы расстались со всеми сомнениями – след найден. Внезапно туман стал рассеиваться, и мы оказались в мире слепящей синевы.

Когда последние клочки его ушли за корму, конвой оказался перед нами как на блюдечке! Мы лихорадочно стали считать транспорты, а потом корабли эскорта. Тридцать восемь тяжело груженных судов, которые несли в своих трюмах смерть и уничтожение для наших ребят на Восточном фронте.

Мы тут же вышли на связь с авиацией и, когда она установилась, передали длинное сообщение – начав с погодных условий, высоты кромки облаков и т. д., дали полное описание конвоя.

Мы шли в кильватере конвоя, прикрытые туманной пеленой, что тянулась за нами, так что нас не было видно. Водная гладь была как стекло, видимость отличной – будь в составе конвоя авианосец, мы бы сочли ее даже слишком хорошей.

Внезапно из сгустков тумана за кормой, изрыгая черный дым, появился корвет, а прямо по носу – второй. Мы шли на полной скорости, но тот, что сзади, постепенно догонял нас. Мы держались сколько могли, обеспечивая себе пространство для маневра перед погружением, и наконец ушли под воду. Над головой взорвались несколько глубинных бомб.

Эскорт делал свое дело, оберегая порученную ему паству, но держать в куче корабли с гражданскими капитанами было в тех условиях нелегким делом. Британские адмиралы обеспечили себе основательную головную боль!

Нам потребовалось более суток, чтобы, не обнаружив себя, обогнать конвой и выйти на позицию в двадцати милях перед его головными судами. Здесь мы могли погрузиться, прикинув время, когда конвой должен будет пройти мимо, и, всплыв, выбрать себе подходящую цель. Транспорты должны будут подойти часа через три, но за это время весь конвой может так изменить курс, что, даже идя на полной скорости в подводном положении, мы не сможем его нагнать и окончательно разминемся с ним.

Так и случилось. Мы обнаружили, что находимся на значительном отдалении от конвоя, и в поле зрения был только головной эсминец. В перископ было видно, как стремительно исчезали за горизонтом его мачты, и скоро не осталось ничего, кроме холодных лучей солнца, бивших в объектив.