Подвиги Белого истари - [5]

Бедная девочка была экспериментом яйцеголовых извергов, ученых работающих по заказу военных. В голову ей был вживлен чип для контроля поведения, программа лояльности.

Сами ученые считали её биороботом, не способным на настоящие эмоции и переживания.

— Она со 100 % достоверностью имитирует внешние проявления любых эмоций, — как они говорили.

А я видел её сны, где она была маленькой, и рядом был папа. Я видел загородный дом бабушки, забор и калитку полностью увитые каким-то растением цветущим большими белыми цветами. За калиткой песочница, где я-она когда-то играла. Прохожу по узенькой, зажатой между кустов тропинке. Кусты опять увиты тем растением с белыми цветами. Три ступеньки, поднимаюсь на деревянное крыльцо и протягиваю руку к ручке двери…

Она плакала каждый раз, когда видела эти сны. По щекам её текли слезы, а ученые говорили, что это рефлекс на некоторые препараты и введение (втыкание) катетеров.

Так продолжалось до тех пор, пока её серьезно не ранили на одном задании. Объект был ликвидирован, она вышла на точку эвакуации и села в ждущий её автомобиль. Вполне можно было оказать первую помощь, подлатать, но именно в этот момент к ней вернулась часть памяти, тот маленький кусочек, что делал её человеком, и чип дал сбой. Вместо того, чтобы продолжать существовать биороботом, оружием в чужих руках, она решила умереть человеком.

(Белые цветы, белые цветы).

Лёжа на заднем сидении лимузина, истекая кровью, она снова подошла к знакомой калитке с белыми цветами, прошла мимо песочницы, между кустами, поднялась на крыльцо, протянула руку к ручке двери и… наконец открыла эту дверь, чтобы увидеть ночь.

Холодная тьма космоса с пронзительно ярко сияющими звездами, которые завут меня. И я без страха, скорее с облегчением иду к ним…

Чуть вместе с ней не ушел…

Каких только видений-снов мне не привиделось, пока я снова не ощутил себя идущим по пустыне тьмы.

Глава 1.2 Осколок искусственного мира

Я строю города из пепла на бумаге

Из пламени и льда ввысь поднимаю флаги

Дарую девам грусть, а рыцарям походы

Их мир не прочен, пусть, зато не властны годы!

Там рыцарь ночи скачет в вихре звёзд

В руке, сжимая светлый луч луны

И конь его с копыт бросает сны

Когда он проезжает млечный мост

Там светят звёзд глаза, ветра ласкают травы

И рвётся в высь лоза средь стен лесной дубравы

Спрессован линий мир в единое мгновение

Там время не вампир, там символ откровенье![2]

Каких только видений-снов мне не привиделось. То я был в холодном мире без зла и добра, очень красивом мире полном ледяных кристаллов. В небе того мира постоянно сияло северное сияние. В том мире жил и правил «снежный принц», странное существо, по-своему доброе, но холодное. Он (снежный принц) собирал свет в кристаллы, заставляя их петь и светиться сильнее.

Были и другие сны, в них я появлялся котом, вороном, соколом, пауком. Каждое существо видело и воспринимало мир по-своему.

Кот буквально воспринимал звуки как часть зрения, звуки дополняли картину зрения, подсвечивая источник звука, создавая вокруг него ореол. Такое восприятие очень сильно помогает в охоте на маленьких шебуршащихся зверьков.

Ворон воспринимал мир сильно ленялым, выцветшим. Но всякого рода разложение привлекало внимание ворона. Что-то недавно умершее очень привлекательно переливалось в меленьких искорках вспышках, умершее давно приносило ощущение покоя.

Сокол тоже имел свою особенность. Небо для сокола было полосатым, он будто видел магнитное поле земли, что очень удобно для навигации. Такое зрение непонятным образом давало соколу знание, где он находится. А еще, стоило какому-нибудь предмету привлечь внимание сей гордой птицы, как этот предмет будто приближался, давая рассмотреть себя поближе и подсвечиваясь изнутри.

Восприятие паука запомнилось, как одно из самых тяжелых. Все ощущения паука были пронизаны страхом. Все его чувства это разные оттенки страха. Страх-злость, страх-любовь, страх-голод, страх-покой, страх-удовольствие и множество других страхов. Паука даже вспоминать не хочется…

Так продолжалось, пока я снова не ощутил себя вполне человеком, идущим по пустыне тьмы.

Я впал в подобие транса и уже не уверен был, что у меня хватит сил на закукливание. Ментальная закладка на закукливание была сделана для безвременья и в этом странном месте она не сработала. Скорее всего, я бы истратил всего себя на то чтобы идти, превратился бы в вечного пешехода без чувств, без мыслей, без целей — просто «идущий». Но до того, как полностью потерять разум, я заметил в стороне свечение, — этот призрачный свет приманил меня и дал новые силы. Уже подходя ближе, когда ко мне стали возвращаться чувства, я осознал, что был ближе к пропасти, чем когда-либо, чем когда боролся со скверной.

Когда я дошел до свечения, то мне стало уже значительно лучше, а потом я заметил, что свечение пропало и я нахожусь в помещении, пришел.

Перед глазами мелькали пятна, которые я принял за временный дефект зрения, и не обратил внимания, трогая холодный камень и радуясь новым-старым ощущениям, смеясь… — Я дошел.

Только немного успокоившись, я обратил внимание на «дефекты зрения». Это были надписи на вестроне. Хотя нет, это не вестрон, но очень похожий язык, это английский, аглицкий, инглиш, — язык джентльменов, Ньютона, Шекспира, а так же Дарвина и Томаса Мора ну и конечно Толкина, и еще огромного количества разных людей, достойных и не очень.