Подвиг на Курилах - [4]
Эти-то слова и вспомнил сейчас командир. Он стоял на уходящей из-под ног палубе; по черному прорезиненному плащу с надвинутым на самые брови капюшоном стекала вода. Сжимая обеими руками опорную скобу, командир с тревогой прислушивался, как звенит под ударами волн бортовая обшивка.
На четвертый день шторм начал понемногу ослабевать. Стараясь перекричать неумолчный шум океана, капитан-лейтенант осипшим, простуженным голосом обратился к вахтенному командиру:
— Узнайте у штурмана силу ветра.
…Штурман склонился над картой, где мелкими жучками пестрели выведенные остроконечными карандашами цифры и линии прокладки, устремившиеся к знакомым очертаниям Охотского побережья. Цветные карандаши перекатывались по столу, и только высокие бортики не давали им упасть на палубу.
Прозвенел телефон.
— Какая сила ветра, штурман? — раздался в трубке голос вахтенного.
— Порядка семь-восемь баллов, — ответил штурман.
— А прогноз? — уже по собственной инициативе поинтересовался вахтенный.
— Постепенное ослабление силы ветра. К концу дня ожидается до пяти баллов…
В это время Николай Вилков с матросами боцманской команды находился на обычном в походных условиях месте — в помещении со шкиперским имуществом. Он очень сочувствовал бедняге Уварову, который маялся от морской болезни. Бледное, покрытое бусинками пота лицо, глаза ввалились. Несколько раз боцман пытался отправить его в кубрик, чтобы тот отлежался на койке, но парень упрямо отказывался:
— Не надо, товарищ старшина. Я лучше со всеми..
Егоров где-то раздобыл соленый огурец и протянул Уварову:
— На, пожуй, может, полегчает.
— Спасибо.
— Пожуй, потом будешь благодарить.
Уваров с опаской надкусил огурец, прожевал кусок и с усилием проглотил солоноватую мякоть. Вскоре он действительно почувствовал, что изводившая его тошнота почти исчезла.
— А шторм малость стал тише, — радостно заметил он.
Вилков улыбнулся: если Уваров так заговорил, значит, моряки одолели непогоду. Но именно в этот момент с палубы донеслись сильные удары и скрежет. В следующее мгновение боцман был уже у двери.
— За мной! — крикнул Николай и исчез в захлестнувшей его ледяной воде.
Сначала он ничего не видел. Ему даже показалось, что погружается в морскую пучину, что крутые валы уносят его от корабля. Только сильный удар в челюсть вернул боцмана к действительности. Волна донесла его до леерных канатов, а потом, будто передумав, швырнула обратно, стукнула о корму зачехленной шлюпки.
Вилков заметил, что по левому борту волной сорвало ящики с важным грузом. Он понимал, чем это грозит. Можно было не только потерять ценное имущество — перекатывающиеся по палубе тяжелые ящики могли причинить кораблю серьезные повреждения.
В захлестывающих палубу потоках воды Николай различал фигуры своих матросов: приземистый Егоров, голенастый Уваров, подпоясанный ребристым спасательным поясом Осьминкин, ссутулившийся будто под неимоверной тяжестью Синицын. Он видел их словно через слюдяную перегородку.
Боцман ухватился за край ящика, увлекаемого волной к борту. И сразу ящик облепили матросы, как хлопотливые муравьи, поволокли его к тому месту, откуда сорвало штормом.
Когда груз, наконец, был надежно закреплен, и боцманская команда во главе с Вилковым ввалилась в кубрик, там их поджидал замполит. Он уже знал о единоборстве боцманской команды с непогодой, об их самоотверженной борьбе за спасение груза. Взгляд замполита остановился на лице Вилкова, чьи мокрые волосы липли ко лбу, правый глаз заплыл, а на скуле красовался лиловый синяк.
Не боясь показаться сентиментальным, замполит с чувством произнес:
— Какие же вы молодцы! А боцман просто чудо! — И он ласково похлопал по плечу Вилкова.
Осьминкин протянул Вилкову овальное зеркальце.
Боцман глянул в него и не смог сдержать улыбку.
— Вот так разукрасил меня штормяга!
Несколько часов ушло на приведение корабля в надлежащий вид.
А перед ужином сыграли большой сбор.
Командир, наглаженный, до синевы выбритый, прохаживался перед строем. Как назло, он то и дело останавливался перед боцманской командой, на правом фланге которой возвышалась могучая фигура Вилкова. Строгие, с холодным блеском глаза командира все видели, все замечали, и Николай каждую секунду ожидал услышать замечание по поводу своего разукрашенного лица. От этого у него неприятно потели ладони, покрытые ссадинами.
Но капитан-лейтенант неожиданно для него сказал:
— Я доволен действиями личного состава! Особо отмечаю боцманскую команду. Старшине Вилкову и всем его подчиненным за мужество и решительность, проявленные в сложных штормовых условиях, объявляю благодарность.
Во время ужина в кают-компании командир поделился с замполитом:
— На боцманов нам везет. Вилков проявил себя с самой лучшей стороны…
— Не хуже Дроздова? — усмехнулся замполит.
— Не хуже, — твердо произнес командир, а после короткой паузы добавил: — Может быть, даже кое в чем и лучше. Лихости у нового боцмана больше, что ли…
— Это от молодости, — подал голос комендор.
— Не согласен, — покачал головой замполит. — Во-первых, Вилкову уже двадцать семь, и он старше всех своих подчиненных. В такой короткий срок сумел заслужить авторитет у команды! Вы же знаете, что народ там своенравный, я бы сказал, с норовом. Даже мичман Дроздов не всегда умел держать их в руках. Особенно в последнее время… Вилков — человек целеустремленный, влюбленный во флотскую службу, и моряки это сразу почувствовали.
Когда Человек предстал перед Богом, он сказал ему: Господин мой, я всё испытал в жизни. Был сир и убог, власти притесняли меня, голодал, кров мой разрушен, дети и жена оставили меня. Люди обходят меня с презрением и никому нет до меня дела. Разве я не познал все тяготы жизни и не заслужил Твоего прощения?На что Бог ответил ему: Ты не дрожал в промёрзшем окопе, не бежал безумным в последнюю атаку, хватая грудью свинец, не валялся в ночи на стылой земле с разорванным осколками животом. Ты не был на войне, а потому не знаешь о жизни ничего.Книга «Вестники Судного дня» рассказывает о жуткой правде прошедшей Великой войны.
До сих пор всё, что русский читатель знал о трагедии тысяч эльзасцев, насильственно призванных в немецкую армию во время Второй мировой войны, — это статья Ильи Эренбурга «Голос Эльзаса», опубликованная в «Правде» 10 июня 1943 года. Именно после этой статьи судьба французских военнопленных изменилась в лучшую сторону, а некоторой части из них удалось оказаться во французской Африке, в ряду сражавшихся там с немцами войск генерала де Голля. Но до того — мучительная служба в ненавистном вермахте, отчаянные попытки дезертировать и сдаться в советский плен, долгие месяцы пребывания в лагере под Тамбовом.
Излагается судьба одной семьи в тяжёлые военные годы. Автору хотелось рассказать потомкам, как и чем люди жили в это время, во что верили, о чем мечтали, на что надеялись.Адресуется широкому кругу читателей.Болкунов Анатолий Васильевич — старший преподаватель медицинской подготовки Кубанского Государственного Университета кафедры гражданской обороны, капитан медицинской службы.
Ященко Николай Тихонович (1906-1987) - известный забайкальский писатель, талантливый прозаик и публицист. Он родился на станции Хилок в семье рабочего-железнодорожника. В марте 1922 г. вступил в комсомол, работал разносчиком газет, пионерским вожатым, культпропагандистом, секретарем ячейки РКСМ. В 1925 г. он - секретарь губернской детской газеты “Внучата Ильича". Затем трудился в ряде газет Забайкалья и Восточной Сибири. В 1933-1942 годах работал в газете забайкальских железнодорожников “Отпор", где показал себя способным фельетонистом, оперативно откликающимся на злобу дня, высмеивающим косность, бюрократизм, все то, что мешало социалистическому строительству.
Эта книга посвящена дважды Герою Советского Союза Маршалу Советского Союза К. К. Рокоссовскому.В центре внимания писателя — отдельные эпизоды из истории Великой Отечественной войны, в которых наиболее ярко проявились полководческий талант Рокоссовского, его мужество, человеческое обаяние, принципиальность и настойчивость коммуниста.
Роман известного польского писателя и сценариста Анджея Мулярчика, ставший основой киношедевра великого польского режиссера Анджея Вайды. Простым, почти документальным языком автор рассказывает о страшной катастрофе в небольшом селе под Смоленском, в которой погибли тысячи польских офицеров. Трагичность и актуальность темы заставляет задуматься не только о неумолимости хода мировой истории, но и о прощении ради блага своих детей, которым предстоит жить дальше. Это книга о вере, боли и никогда не умирающей надежде.