Подвиг капитана Сабурова - [6]

 Он повернулся и нетвёрдой походкой, вслед за автоматчиком, двинулся к блиндажу Проценко. Сейчас он почувствовал, что ещё секунда, и он мог бы ударить командира роты. Может быть, тот был по-своему прав и люди у него были на счету, но в том, чтобы вытащить тело убитого командира, было что-то такое важное и святое для армии, что, на взгляд Сабурова, оправдывало даже потери, если они были неизбежны.

 Когда Сабуров ввалился в блиндаж, у него потемнело в глазах, и он сразу сел на лавку. Потом открыл глаза, хотел встать, но Проценко, который был уже рядом, положил руку ему на плечо и посадил его обратно.

 — Водки выпьешь?

 — Нет, товарищ генерал, не могу, — устал я, свалюсь от неё. Если бы чаю...

 — А ну дайте ему скорее чаю! — крикнул Проценко. — Ремизов жив?

 — Жив, только ранен. Вот от него пакет. — Сабуров полез под ватник и вынул пакет.

 — Хорошо, — сказал Проценко, надевая очки.

 Сабуров, увидев, что Проценко читает донесение, подумал, что сейчас есть минута, чтобы отдохнуть. Едва успев об этом подумать, он привалился в угол, к стене, и только когда Проценко, неизвестно через сколько времени, тряхнул его за плечо, он понял, что заснул.

 — Проснулся? — спросил Проценко.

 Сабуров попытался встать.

 — Сиди, сиди.

 — Я долго спал?

 — Долго. Минут десять. Ремизов ранен, говоришь?

 — Ранен.

 — Куда?

 Сабуров сказал, куда ранен Ремизов и как он мучается. Как-и предвидел Ремизов, Проценко невольно рассмеялся.

 — Небось, ругается старик? — спросил он у Сабурова.

 — Ещё как.

 — Какое настроение у них?

 — По-моему, хорошее, — сказал Сабуров.

 — Он мне пишет, что может собраться с силами и со своей стороны по немцам ударить. Тоже с таким положением мириться не хочет, — и Проценко постучал пальцем по бумаге, которую он держал в руке. — Ты один пришёл оттуда?

 — Один.

 — Что же он тебе командира не дал для связи, чтобы его обратно послать можно было? Вот старый, старый, а тоже маху даёт.

 — Он дал мне командира, — сказал Сабуров, — его убили по дороге.

 Только теперь вспомнив, что у него документы и оружие Филипчука, Сабуров выложил всё на стол.

 — Так, — сказал Проценко и нахмурился. — Сильно по тебе стреляли?

 — Сильно.

 — Днём не пройти там?

 — Днём совсем не пройти, — сказал Сабуров.

 — Да... — опять протянул Проценко. Он, очевидно, хотел что-то сказать и не решился. — А мне завтрашней ночью штурм делать уже. Как же это его убили?

 — Кого?

 — Да вот его, — Проценко кивнул на лежавшие перед ним документы Филипчука.

 — Смертельно ранили, потом я его тащил, и он умер у меня на руках.

 — Да... — опять протянул Проценко.

 У Сабурова смыкались глаза от усталости. Он смутно чувствовал, что Проценко хочет послать его обратно к Ремизову, но не решается об этом сказать.

 — Слушай, Егор Петрович, — сказал Проценко сидевшему тут же начальнику штаба. — Давай садись, приказ пиши Ремизову. Но только там всё предусмотри, как решили, — и час точный, и ракету, всё.

 — Я уже пишу, — отрываясь от бумаг, сказал начальник штаба.

 Проценко повернулся к Сабурову, посмотрел на его усталое лицо и чуть ли не в пятый раз опять сказал:

 — Да... Ну, ты чего сидишь-то? Ты приляг пока. — Он выговорил это слово «пока» осторожно, почти робко. — Приляг пока. Ну-ну, приляг. Приказываю.

 Сабуров последним усилием вскинул ноги на скамейку и, приткнувшись лицом к холодной, мокрой стене блиндажа, мгновенно заснул. Последней блеснувшей у него мыслью была мысль о том, что, наверное, его всё-таки пошлют, ну и пусть посылают, только бы дали сейчас поспать полчаса, а там всё равно.

 Проценко, медленно прохаживаясь по блиндажу, диктовал начальнику штаба текст приказа. Иногда отрываясь, он взглядывал на Сабурова. Тот спал. Проценко снова диктовал и снова взглядывал на Сабурова.

 — Слушай, Егор Петрович, — прервав диктовку, вдруг сказал он. — А если Вострикова послать?

 — Можно Вострикова, — сказал начальник штаба. — Вы на словах ничего не будете передавать, только приказ?

 — Плохой приказ, если к нему надо ещё что-то на словах передавать.

 — Ну, если на словах не передавать, можно Вострикова.

 — Я бы его послал, — кивнул Проценко на Сабурова, — да трудно в третий раз за одну ночь нтти.

 — Итти труднее, а дойти легче, — сказал начальник штаба. — Он же на животе два раза полз, каждый бугорок, каждую ямку знает.

 — Да... — уже в который раз протянул Проценко. — Придётся. Должен быть там приказ.

 Он посмотрел на спящего Сабурова и задумался.

 — Да, вот что, — сказал он, — придумал.

 — Что придумали? — спросил начальник штаба.

 — Придумал, как точно узнать, что дошёл и донёс... Алексей Иванович! — растолкал он Сабурова.

 — Да, — поднялся Сабуров с той готовностью, с какой спохватываются неожиданно для себя заснувшие люди.

 — Вот приказ, возьми, — сказал Проценко. — Когда дойдёшь до Ремизова, то сделай так, чтобы, как только дойдёшь, дали нам сразу зелёную и красную ракету над Волгой. А если ракет у них нет, то чтобы в том же направлении в воздух одновременно три очереди из автоматов дали, трассирующими. Отсюда будет видно?

 — Да, — сказал Сабуров.

 — Ну, вот, буду знать, что дошёл и приказ донёс. Ты по дороге-то не заснёшь у меня? — сказал Проценко, похлопывая Сабурова по плечу. — Вдруг заснёшь, — проснёшься, а уже день!