Подвиг, 1981 № 04 - [24]

Разумеется, она оттаивала только для того, чтобы вытянуть из него какие-нибудь сведения. Он не строил никаких иллюзий, но умел ценить маленькие радости, пусть даже сомнительные.

— Есть, конечно, но один был в больнице, а у второго отпуск.

— Ради чего стали бы красть цистерну, полную бензина?

Женис закурил, преисполнился чувством собственной важности.

— Чтобы его перепродать?

— А вы догадливы!

— Да нет. Но я чувствую, что за всем этим кроется что-то грязное, чудовищное.

— Ах, и вы тоже?

— Так бывает?

— Конечно, бывает. Крадут цистерну с бензином, которую всегда можно продать. Вполовину или в три раза дешевле, все равно деньги большие.

— Зачем было вору ехать по этой узкой улочке?

— По незнанию, разумеется, и для того, чтобы не нарваться на полицейских.

— Да, конечно... — сказала Клер задумчиво.

— Кажется, вас это не очень убедило.

— А этот шофер, у которого крадут все документы... По-вашему, это возможно?

Женис, морщась, допил ликер.

— Вы далеко заходите, — заметил он. — Вот увидите, все уладится, и страховая компания в итоге сдастся. Поначалу всегда так.

Клер тихо засмеялась:

— Ловко, а? Вы умеете незаметно вернуться к интересующей вас теме.

Женис смутился.

— Я пришел, чтобы поговорить с вами о документе на продажу автомобиля, осуществленную ранее, — объяснил он.

— Но мой муж его не подписывал!

— Вы могли бы подделать его подпись.

Клер широко раскрыла глаза, потом ее лицо сделалось строгим.

— Вы это серьезно говорите?

— Да, — сказал он. — Мы произведем фиктивную продажу, которая будет просто отказом от прав.

— Сколько вы заработаете на этом?

— Только комиссионные, — признался Женис.

— Вы живете только ради денег?

— Это единственное, что имеет еще какую-нибудь ценность, — произнес он, искренне в это веря.

— Не хотела бы я быть на вашем месте.

— Если вы думаете меня пристыдить... У меня неплохая работенка, и я занимаюсь ею с удовольствием... Если вы хотите сказать, что я отвратителен, то мне на это наплевать.

— Отвратителен, это уж точно, а может, и опасен, а? Уж вы, наверное, нагоняете страх на дурочек, которых ловите.

Они молча рассматривали друг друга. Он чувствовал, что она прекрасно владеет собой.

— У меня бывают и интеллектуалки, — бросил он насмешливо.

— Не сомневаюсь. Они частенько еще глупее.

— Вы так суровы к своим подружкам?

— Я-то их не эксплуатирую.

Какое-то время он не мог произнести ни слова.

— Вы что, принимаете меня за сутенера?

— Да нет, вы плаваете в еще более мутной воде. Знаете, что такое рыба-лоцман? Такая мелкая рыбешка, которая всегда плывет рядом с акулами.

— Вы не очень-то похожи на любительницу детективов, — произнес Женис с сарказмом. — Что вы себе воображаете, черт возьми?

— Не воображаю, а подозреваю, это еще хуже. Но рано или поздно вы станете идеальной жертвой... Они быстро разделаются с вами, когда в вас не будет больше надобности.

— Интересно, — проговорил он, — но лучше бы вы подписали эту бумажку, иначе вам придется заплатить некоторую сумму за машину, которая уже не существует.

— Вы никогда не заглядываете в свою душу? Боитесь, голова закружится?

— Прямо как в кино, — сказал Женис, теряя терпение. — Знаете, с тех пор, как умер Габен, нет нужды писать подобные диалоги...

Она улыбнулась.

— Перевертыш... — проговорила Клер снисходительно. — Подпишу я вашу бумагу. Надеюсь, что это позволит вам провести рождество по вашему вкусу.

Женис просто возненавидел ее за эту фразу. Что она воображала? Что он устраивает оргии?

— По крайней мере один не останусь, — зло бросил он.

Глава IX

Мадам Руссе-старшая возмутилась, когда дочь заявила ей, что уходит.

— Канун рождества... Мне надо за покупками... Ничего не готово. Даже нет елки для бедного малыша... Спрашивается, о чем ты думаешь?

— Я скоро вернусь.

Не могла же Клер сказать ей, что их телефон прослушивается. Мать устремила бы свое недовольство в одном направлении. Административные органы, закон, полиция по-прежнему пользовались у нее огромным авторитетом. Если кто-то вызывал подозрение, значит, действительно, серьезно провинился. Она еще припомнит «эти глупые истории с экологией», припомнит, что Клер водится с кем не надо, вечно поддерживает всякие протесты.

24 декабря, накануне рождества, Клер уже не надеялась найти какого-нибудь приятеля, химика или фармацевта, который согласился бы сделать анализ содержимого фляжки. Напрасно она названивала. Большинство уехали из Лиона. Один приятель готовился к рождественскому вечеру и не мог попасть в лабораторию, которая была закрыта до будущего вторника. Однако он обнадежил Клер, дав ей адрес студента, который готовился поступить в управление, занимавшееся борьбой с мошенничеством.

— У него есть дома какое-то мудреное оборудование. Его фамилия Бальнеа, но все зовут его Жонас. Ему это нравится. Ты его так и назови, это послужит паролем.

Студент жил в районе Сен-Поль. Клер с трудом нашла его квартирку, к которой вела железная лестница. Близорукие глаза, выглядывающие из зарослей щетины, пытались рассмотреть Клер.

— Жонас, я от Ривуара.

— В самом деле? — спросил он подозрительно. — Не в его привычках делать мне такие подарки даже накануне рождества.

Он посторонился, впуская ее в свое царство реторт и самодельных аппаратов. Слышалось непонятное шипение, виднелись циферблаты, слишком большие, чтобы быть настоящими. Клер все это показалось игрушечным и смешным, но студент заверил ее, что все аппараты функционируют и прекрасно ему служат.