Густой туман окутывал дома и постройки небольшого поселка Гийоз. Лишь в самом конце тесной улицы пробивался неровный свет уличного фонаря. Чтобы припарковать машину, надо было миновать последнее строение там, где дорога расширялась. Здесь, перед бывшей прачечной, была даже земляная площадка.
Клер Руссе остановила свою старенькую машину и взялась за сумку. Ее бывший муж жил в центре поселка. Никто не встретился ей по дороге, нигде не горел свет, а ведь было всего 8 часов вечера. Клер подумала, что жители поселка в темноте смотрят телевизор и чувствуют себя как в кинозале, одновременно экономя электроэнергию.
Застекленная дверь бывшей бакалейной лавки легко открылась. Пьер Давьер устроил мастерскую на первом этаже, вмонтировав свой станок для обработки дерева среди полок, еще сохранивших запах кофе и шоколада. Какая нелепая идея похоронить себя в этом мрачном поселке, когда он легко мог бы подыскать старую ферму где-нибудь на природе. Автомобили, изредка проходившие через Гийоз, наполняли поселок невыносимым грохотом, а грузовикам с трудом удавалось вписаться в крутой поворот. Днем можно было заметить следы автомобильной краски на отбитых углах домов, царапины на фасадах.
— Пьер, ты здесь?
Клер зажгла свет в мастерской, взглянула на различные предметы, которые ее бывший муж вытачивал из дерева: забавные коробочки, кухонная утварь, примитивные статуэтки.
— Пьер! — позвала она сорвавшимся от волнения голосом.
Сверху послышались шаркающие шаги, и Клер обратила свой взгляд к потолку. Еще раньше ее бывший муж начал обкладывать пол стекловатой; холод от земли доходил до комнат второго этажа.
— Я здесь.
«Странный голос, — подумала Клер. — Наверняка простудился. Топит ли он хоть?» Поднимаясь по лестнице, она взглянула на штабель дров. Их было немного, а у Пьера, наверное, нет денег, чтобы купить еще.
В потоке света, двигающемся ей навстречу, она увидела Пьера, закутанного в одеяло.
— Ты заболел?
— Прямо подыхаю... Я знал, что ты приедешь... Сегодня утром у меня только и хватило сил позвонить из Шаламона.
— Из Шаламона? Но этот твой симпатичный сосед, у которого телефон...
— Их, наверное, нет дома. Я не достучался... Знаешь, зимой люди... Да еще этот туман, который идет к нам с прудов.
— С твоим бронхитом тебе нельзя было здесь селиться.
Поежившись, Пьер закрыл дверь. В помещении стояла невыносимая жара. Огонь горел не только в камине, топилась еще и печь в центральном коридоре.
— Не слишком ли тепло? — спросила Клер. — Ты чересчур сильно топишь.
— Я мерзну. Постоянно дрожу от холода, и у меня что-то с желудком...
— Должно быть, съел какую-нибудь гадость.
— Не знаю... Возможно, из-за воды... Если захочешь пить, возьми «Эвиан», я купил целый ящик.
Она удивилась. Пьер любил все натуральное, даже разводил за домом на научной основе огород.
— Ты говорил, что в поселке прекрасная вода.
— Должно быть, в нее попал навоз... или инсектицид... Недалеко от источника есть большой сад...
Он сел в старое вольтеровское кресло возле камина.
— Хочешь чего-нибудь? Кофе?
— Лучше чай. Если ты голодна, есть паштет, колбаса и хлеб... Но вина у меня нет...
— Сделать грог?
— Черт! Нет... У меня весь желудок горит. Скинув дубленку, Клер поставила кипятить воду.
Тут Пьер рассердился; таким она его не знала. Обычно он был спокоен, проявляя безучастность, которая часто превращалась в холодность. Это и было главной причиной их разрыва. Она не могла жить с человеком, всегда затворенным, словно устрица.
— Возьми «Эвиан».
— Но я же прокипячу?
— Возьми «Эвиан».
— Как хочешь...
Потом, чтобы сменить тему, она заговорила о Стефане, их двухлетнем сыне.
— Он огорчен, что не сможет провести с тобой рождество. Но не беспокойся... Возьмешь его, когда почувствуешь себя лучше.
— Я сделал для него деревянную лошадку и автомобиль из фанеры... Без педалей, конечно, но он сможет двигать его ногами... Поместится ли все это в твою машину?
— Конечно.
Она подала ему чай без сахара, а в свой добавила ликер.
— Скоро все заиндевеет, — сказала Клер.
— Ты не уедешь сегодня? — спросил Пьер неуверенно.
— Нет, переночую здесь... У меня каникулы, знаешь... Уже с половины пятого.
— В школе все нормально?
— Если не считать директора: он опять мне сделал замечание насчет джинсов и сказал, что я похожа на хиппи.
Пьер подул на чай и взглянул на Клер. Она была красива: гладкое, золотистое лицо, светлые волосы, полные чувственные губы. И взгляд у нее, как и волосы, был мягким, светлым. Он попробовал сделать глоток, поморщился.
— Слишком горячий?
— Подожду.
— Как идет работа?..
— Я должен был сдать коробки, но думаю...
— Я могу отвезти их на обратном пути...
— Все упаковано... Там на 50000 франков, старых, конечно. Две недели работы.
Он опять поморщился:
— Тяжело. Боюсь, не отберут ли они у меня грузовичок.
Он купил в кредит подержанную машину.
— Я не заплатил прошлый взнос, и на этот раз будет трудновато.
— Хочешь, я одолжу тебе немного?
— Нет, что ты... Но вот деньги на Стефана...
— Не беспокойся.
Пока Клер открывала старый буфет из каштанового дерева, доставала хлеб и колбасу, он пил чай маленькими глотками. Вдруг за ее спиной раздался глухой звук. Кресло опрокинулось. Пьер пытался дойти до туалета. Она поняла, что он сдерживает рвоту. Схватив стоящий в раковине тазик, Клер кинулась к Пьеру, но опоздала. Его сильно вырвало на огонь камина.
