Подвалы кантовской метафизики: Дедукция категорий - [35]
Отделение данных выводов от трансцендентальной дедукции сопровождается в "Пролегоменах" переоценкой Кантом роли объективной дедукции в самой "Критике". Говоря о проведенных в "Критике" исследованиях, приводящих к ограничению возможного применения категорий, Кант упоминает вовсе не параграф "Переход к трансцендентальной дедукции категорий", где изложена объективная дедукция, а главу о разграничении предметов на феномены и ноумены (4: 76), где находятся рассуждения, которые теперь связываются Кантом с метафизической дедукцией категорий (2: 236-240; 4: 85).
Тенденция к уменьшению роли объективной дедукции была продолжена в "Метафизических началах естествознания" (4: 257), а затем, в "Применении телеологических принципов в философии", она получила концептуальное завершение (VIII: 184).
Что же касается второго издания "Критики чистого разума", вышедшего в промежутке между двумя последними работами, то Кант буквально перенасытил его аргументами, ограничивающими область применения категорий предметами возможного опыта на основе принципиального отождествления категорий и логических функций как форм мышления (см. В 146-147, 165-166, 288-294, 298-305; А 238-248). Поскольку эти аргументы попали в том числе и в текст нового варианта трансцендентальной дедукции категорий (В 146-147, 165-166), то, опираясь на один лишь текст второго издания "Критики" и не учитывая предисловие к первому изданию, оказывается практически невозможно даже предположить, что главная роль в ограничении объема основанных на категориях априорных познаний когда-то могла быть отведена параграфу "Переход к трансцендентальной дедукции категорий".
Причины, по которым рассмотренные ограничительные аргументы постепенно вытеснили объективную дедукцию, связаны, скорее всего, с их относительной простотой и доступностью, тогда как в объективной дедукции приходится давать довольно сложные объяснения , почему одни предметы - явления - могут быть в необходимом отношении к категориям, а другие - вещи вообще, или в себе - не могут.
Завершаем обсуждение роли объективной и субъективной дедукций в системе критической философии. Мы также проанализировали структуру и аргументацию объективной дедукции категорий и уточнили внешние особенности субъективной дедукции, т.е. ее место в системе теоретической философии Канта. Теперь наступил момент, когда можно приступить к изучению внутренней структуры субъективной дедукции. Но прежде напомним основной вывод настоящего параграфа.
Субъективная и объективная дедукции категорий находятся в рамках трансцендентальной дедукции, представляющей собой априорное доказательство необходимого отношения категорий к предметам. Объективная сторона этого доказательства конкретизирует его предметную область, ограничивая ее явлениями как предметами возможного опыта, субъективная - есть само это априорное доказательство.
ГЛАВА 3.
ПРОДВИЖЕНИЕ
1. "Достаточная" субъективная дедукция.
Миновав все препятствия, мы переступили порог субъективной дедукции и оказались в ее внутренних помещениях. В этой главе нам предстоит методичное исследование ее аргументативных ходов. Мы составим карту субъективной дедукции и наметим пути возможного выхода отсюда.
Начнем с ее сокращенного варианта. Приступая в первом издании "Критики чистого разума" к собственно трансцендентальной дедукции (субъективной дедукции), т.е. к априорному доказательству необходимого отношения категорий к предметам опыта, Кант с первых страниц дает понять: в принципе можно ограничиться некоторой частью этого обширного исследования. Кант называет эту часть трансцендентальной дедукции категорий "достаточной дедукцией" (hinreichende Deduktion). Он поясняет, что существо "достаточной" дедукции состоит в доказательстве того, "что только посредством категорий можно мыслить предмет" (А 97), "достаточность" же ее - в том, что уже она позволяет дать "оправдание" (Rechtfertigung) объективной значимости категорий (там же).
Беглость кантовских формулировок оставляет открытыми несколько вопросов. Кант, к примеру, не сообщает точных сведенийо расположении "достаточной" дедукции в тексте "Критики". Это не позволяет прямо указать эксплицирующие ее аргументы. Их придется искать обходными путями, но пока задержимся на кантовских высказываниях, которые позволяют установить, почему, с одной стороны, "достаточная" дедукция может быть достаточной для достижения целей дедукции, с другой - почему Кант все же ею не ограничивается.
Перед тем как ввести понятие "достаточной" дедукции, Кант выявляет условия, при соблюдении которых у нас могут существовать априорные понятия. Он утверждает, что "если существуют "элементарные" чистые априорные понятия, то они... должны быть исключительно априорными условиями возможного опыта" (А 95).
Сейчас мы увидим, что данное высказывание Канта о возможности элементарных априорных понятий находится в русле "аргументации, лежащей в основании трансцендентальной дедукции категорий".
Прежде всего, Кант утверждает (и это утверждение, вне всякого сомнения, имеет апостериорный характер - ср. В 127-128; XVIII: 352), что никакое понятие не может быть осознано нами без посредства соответствующего ему опыта (А 96; ср. В 1). Тогда получается, что всем имеющимся у нас априорным понятиям некоторым образом соответствует опыт. Но, согласно аргументу, лежащему в основании дедукции, подобная ситуация возможна лишь в том случае, когда эти понятия составляют априорные условия возможности опыта, что, собственно, Кант и говорит.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Книга посвящена обсуждению "трудной проблемы сознания" — вопроса о том, почему функционирование человеческого мозга сопровождается субъективным опытом. Рассматриваются истоки этой проблемы, впервые в четком виде сформулированной австралийским философом Д.Чалмерсом в начале 90-х гг. XX века. Анализируется ее отношение к проблеме сознание — тело и проблеме ментальной каузальности. На материале сочинений Дж. Серла, Д.Деннета, Д.Чалмерса и многих других аналитических философов критически оцениваются различные подходы к загадке сознания.
Мы предлагаем вашему вниманию цикл лекций "История новоевропейской философии", читавшегося Вадимом Валерьевичем Васильевым на спецотделении философского факультета МГУ в 1999 — 2000 годах. Все, что делает Вадим Валерьевич на наших глазах — предельно просто. Он, как Акопян, закатав рукава, дает нам пощупать каждый предмет. Наш Автор не допускает никакой двусмысленности, недоговоренности, неясности… Он охотно направляет наши руки, и уже и у нас что-то получается… Но как?! Этот вопрос, спустя несколько лет, заставил нас вернуться к распечаткам его лекций и снова окунуться в эпицентр европейского рационализма, ускользающая магия которого остается неодолимой и загадочной.
Сознание остается одной из главных загадок для философии и эксприментальной науки. Эта книга — попытка по-новому взглянуть па старый вопрос. Признавая успехи экспериментальных исследований сознания, автор тем не менее проводит свои изыскания и концептуальном ключе, пытаясь прояснить структуру и соотношение наших базовых убеждений о мире и о самих себе.Все мы верим в существование сознания у других людей, в то, что прошлый опыт можно использовать для прогнозов на будущее, в то, что в мире не бывает беспричинных событий и что физические объекты независимы от нашего сознания.
Впервые в науке об искусстве предпринимается попытка систематического анализа проблем интерпретации сакрального зодчества. В рамках общей герменевтики архитектуры выделяется иконографический подход и выявляются его основные варианты, представленные именами Й. Зауэра (символика Дома Божия), Э. Маля (архитектура как иероглиф священного), Р. Краутхаймера (собственно – иконография архитектурных архетипов), А. Грабара (архитектура как система семантических полей), Ф.-В. Дайхманна (символизм архитектуры как археологической предметности) и Ст.
Серия «Новые идеи в философии» под редакцией Н.О. Лосского и Э.Л. Радлова впервые вышла в Санкт-Петербурге в издательстве «Образование» ровно сто лет назад – в 1912—1914 гг. За три неполных года свет увидело семнадцать сборников. Среди авторов статей такие известные русские и иностранные ученые как А. Бергсон, Ф. Брентано, В. Вундт, Э. Гартман, У. Джемс, В. Дильтей и др. До настоящего времени сборники являются большой библиографической редкостью и представляют собой огромную познавательную и историческую ценность прежде всего в силу своего содержания.
Атеизм стал знаменательным явлением социальной жизни. Его высшая форма — марксистский атеизм — огромное достижение социалистической цивилизации. Современные богословы и буржуазные идеологи пытаются представить атеизм случайным явлением, лишенным исторических корней. В предлагаемой книге дана глубокая и аргументированная критика подобных измышлений, показана история свободомыслия и атеизма, их связь с мировой культурой.
Макс Нордау"Вырождение. Современные французы."Имя Макса Нордау (1849—1923) было популярно на Западе и в России в конце прошлого столетия. В главном своем сочинении «Вырождение» он, врач но образованию, ученик Ч. Ломброзо, предпринял оригинальную попытку интерпретации «заката Европы». Нордау возложил ответственность за эпоху декаданса на кумиров своего времени — Ф. Ницше, Л. Толстого, П. Верлена, О. Уайльда, прерафаэлитов и других, давая их творчеству парадоксальную характеристику. И, хотя его концепция подверглась жесткой критике, в каких-то моментах его видение цивилизации оказалось довольно точным.В книгу включены также очерки «Современные французы», где читатель познакомится с галереей литературных портретов, в частности Бальзака, Мишле, Мопассана и других писателей.Эти произведения издаются на русском языке впервые после почти столетнего перерыва.
В книге представлено исследование формирования идеи понятия у Гегеля, его способа мышления, а также идеи "несчастного сознания". Философия Гегеля не может быть сведена к нескольким логическим формулам. Или, скорее, эти формулы скрывают нечто такое, что с самого начала не является чисто логическим. Диалектика, прежде чем быть методом, представляет собой опыт, на основе которого Гегель переходит от одной идеи к другой. Негативность — это само движение разума, посредством которого он всегда выходит за пределы того, чем является.
В монографии на материале оригинальных текстов исследуется онтологическая семантика поэтического слова французского поэта-символиста Артюра Рембо (1854–1891). Философский анализ произведений А. Рембо осуществляется на основе подстрочных переводов, фиксирующих лексико-грамматическое ядро оригинала.Работа представляет теоретический интерес для философов, филологов, искусствоведов. Может быть использована как материал спецкурса и спецпрактикума для студентов.