Подсолнух - [4]
В избу к Зотовым Милочка вошла вконец расстроенная. Перед глазами стояло потемневшее лицо Даниловны с застывшими в бороздках морщин слезами. А сквозь это лицо проступало то… другое — бледное, с запекшимися губами и искаженное невыносимой болью, еще не заглушённой наркозом.
— Теть Марина, а Лизавета разве еще не вернулась? — потерянным голосом спросила Милочка, обводя глазами опрятную горницу.
Марина Семеновна, полная, статная старуха с яркими, молодыми глазами и гладким лицом, хранившим следы былой изысканной красоты, оторвалась от книги. Нервным движением поправила тяжелую, чуть тронутую сединой косу, уложенную полукругом на затылке.
— Вернулась, как же! Я уж думала, не дождусь. Почти сутки пропадала. И откуда в ней фанатизм такой, ума не приложу. Вернулась, еле на ногах стоит, я ее спать укладываю, а она ни в какую. «Ты, — говорит, — бабушка, хочешь, чтобы мои труды даром пропали?! Теперь, — говорит, — все травинки надо по одной разложить, чтобы они подсыхали не в куче, а каждая отдельно, сама по себе». Сейчас спит она, мой лекарь-пекарь. Пушкой не разбудишь. А ты что это расстроенная такая? Случилось что-нибудь?
— Случилось, — кивнула Милочка и, присев на краешек стула, торопливо рассказала Марине Семеновне и про Никиту, и про нарушителя, и про Даниловну.
А лекарь-пекарь сидела в соседней комнате на старомодной бабушкиной кровати с медными шишечками и, холодея от ужаса, слушала приглушенный, торопливый Милочкин рассказ. Голова гудела от усталости и страшного известия. А где-то там, в глубине ее, словно вторым планом, «прокручивалась» их первая встреча…
…— Дома кто есть? — как наяву, услышала Лиза хрипловатый, точно простуженный, мальчишеский голос.
И сразу ёкнуло под ложечкой, и на мгновение прекратило биться сердце.
Лиза бросила под ноги отжатую тряпку и, шлепая босыми ногами по растекавшимся струйкам, подошла к распахнутому окну.
— Ну, есть. — Легла грудью на подоконник, увидела прищуренные карие глаза, растянувшийся в улыбке, по-детски пухлый рот. Мягкий румянец на скулах, глубокую ямочку на подбородке. Надвинутая до бровей фуражка, казалось, с трудом удерживалась в копне выгоревших от солнца волос.
«Господи, их не стригут, что ли?» — удивилась Лиза.
И нарочито пристально разглядывая пограничника, она сказала насмешливо:
— Я вас чрезвычайно внимательно слушаю! — Вытерев о подол мокрые руки, с хрустом укусила за румяный бок лежавшее на подоконнике яблоко.
Гость улыбнулся, и на щеках пробуравились две глубокие ямки. «Господи, как у девчонки», — неодобрительно отметила про себя Лиза и, еще раз хрустнув яблоком, с преувеличенным вниманием склонила голову к плечу, как бы вся обращаясь в слух.
— А из взрослых дома кто-нибудь есть? — поинтересовался молодой человек.
И скромно потупил глаза, как бы не желая наблюдать за реакцией.
И действительно, от такого нахальства Лиза подавилась яблоком и закашлялась.
Молодой человек терпеливо пережидал, с вниманием разглядывая свои покрытые пылью сапоги.
А Лиза все кашляла.
— Может, водички? — кротким голосом предложил молодой человек. — Или по спине постучать? Помогает!
— Я тебе сейчас так постучу… — невнятно пообещала Лиза сквозь кашель.
Но молодой человек понял.
— Ага, значит, взрослых дома нет, — вполголоса, вроде бы для себя проговорил он и двинулся к калитке.
Кашель как рукой сняло.
— Эй, как вас там? — Лиза до пояса вывалилась в окно. — Зачем приходил-то, дедуся? Взрослым что передать?
Прищуренные из-под козырька глаза снова возникли перед окном.
— Это по какой же причине я дедуся?
— По той самой, почему я… малышок.
Пограничник вновь продемонстрировал девчачьи ямки на щеках и произнес вдруг совсем не насмешливо, а так просто и ласково, что сердце у Лизы прытким мячиком опять ткнулось в ключицу.
— А ты и правда еще… малышок. Забавная! Семечко от яблока на подбородке…
— Тебе сколько лет, дедуся? — смахивая с подбородка семечко, поинтересовалась Лиза.
— Девятнадцать.
— Ха-ха-ха! — театрально-торжествующе возопила она. — А мне семнадцать. Восемнадцать почти, дедок. Я просто блестяще выгляжу.
— Да уж, — озаряясь все той же ласковой и словно бы знакомой Лизе улыбкой, согласился пограничник. — Больше четырнадцати не дашь. — Глянув на часы, он сказал: — Переходим к официальной части: на лирические отступления лимит исчерпан. Мне поручено пригласить к нам на заставу, видимо, твою бабушку, которая является потомком декабриста. Это ведь дом Зотовых?
— Так точно, товарищ рядовой погранвойск. Я тоже являюсь потомком декабриста. Зовут меня Елизавета Зотова. Можете именовать меня Елизаветой Викторовной. Заканчиваю медицинский техникум. Поработаю годик-другой в больнице, а дальше намерена продолжить образование. Трудолюбие, неукротимая жажда знаний и пытливость ума унаследованы мною от моего блестящего предка, 25 декабря 1825 года вышедшего на Сенатскую площадь, чтобы наряду с другими лучшими представителями русского дворянства вынести приговор самодержавию. Даже в каникулы я лишаю себя отдыха, чтобы не осрамить память знаменитого предка. С утра до ночи работаю над собой. Попрошу вас повернуть голову слегка влево. На стене того вон захудалого строения, именуемого в простонародье сараюшкой, вы можете отчетливо узреть охапки лечебных трав, развешенные там трудолюбивейшим потомком для просушки. Ибо изучению народной медицины и, в частности, лечению травами, грезится мне, должна посвятить я свою жизнь, Сей достойный род занятий позволит мне высоко пронести память о событиях на Сенатской площади…
Размеренную жизнь столичного театра взбаламутила череда несчастий: попадает в аварию ведущая актриса, непонятным образом погибает старейшая сотрудница театра, совершено покушение на режиссера.Кто или что стоит за этими преступлениями? Может быть, месть или черная зависть к чужому успеху? А может быть, виной всему — банальный любовный треугольник?В этом романе читатель найдет историю самой преданной любви и самой вероломной ненависти, потому что театр открывает в душе человека такие потаенные двери, за которые заглянуть заманчиво и страшно.
Ее невозможно забыть. Роскошная, чувственная, окруженная респектабельными поклонниками, летящими подобно мотылькам на свет ее порочной красоты.Жизнь благоволит к ней. Ей завидуют. От нее сходят с ума мужчины и женщины.Кто бы мог предположить, что судьба поставит ее перед страшным выбором: любимый человек или дочь. Кто мог подумать, что ради счастья дочери она способна пожертвовать всем…
«Отранто» — второй роман итальянского писателя Роберто Котронео, с которым мы знакомим российского читателя. «Отранто» — книга о снах и о свершении предначертаний. Ее главный герой — свет. Это свет северных и южных краев, светотень Рембрандта и тени от замка и стен средневекового города. Голландская художница приезжает в Отранто, самый восточный город Италии, чтобы принять участие в реставрации грандиозной напольной мозаики кафедрального собора. Постепенно она начинает понимать, что ее появление здесь предопределено таинственной историей, нити которой тянутся из глубины веков, образуя неожиданные и загадочные переплетения. Смысл этих переплетений проясняется только к концу повествования об истине и случайности, о святости и неизбежности.
Давным-давно, в десятом выпускном классе СШ № 3 города Полтавы, сложилось у Маши Старожицкой такое стихотворение: «А если встречи, споры, ссоры, Короче, все предрешено, И мы — случайные актеры Еще неснятого кино, Где на экране наши судьбы, Уже сплетенные в века. Эй, режиссер! Не надо дублей — Я буду без черновика...». Девочка, собравшаяся в родную столицу на факультет журналистики КГУ, действительно переживала, точно ли выбрала профессию. Но тогда показались Машке эти строки как бы чужими: говорить о волнениях момента составления жизненного сценария следовало бы какими-то другими, не «киношными» словами, лексикой небожителей.
Действие в произведении происходит на берегу Черного моря в античном городе Фазиси, куда приезжает путешественник и будущий историк Геродот и где с ним происходят дивные истории. Прежде всего он обнаруживает, что попал в город, где странным образом исчезло время и где бок-о-бок живут люди разных поколений и даже эпох: аргонавт Язон и французский император Наполеон, Сизиф и римский поэт Овидий. В этом мире все, как обычно, кроме того, что отсутствует само время. В городе он знакомится с рукописями местного рассказчика Диомеда, в которых обнаруживает не менее дивные истории.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.