Подружки - [28]
Мы уставились друг на друга.
— Так значит, — сказала я, — ему не мы были нужны, а…
А Олеська со стула поднялась и говорит:
— Ну-ка, дай руку!
Взяла она меня за руку и сдёрнула со стула. «Трык», — только и сказали на прощанье колготки.
— Ты что? — расстроилась я. — Мне теперь придётся домой идти. Не танцевать же в таком виде?
— И пошли, — решительно сказала Олеська, — а по дороге купим себе мороженого. Ты ведь на самом деле шоколадное любишь, а не сливочное?
— Ага, — кивнула я, — но как же нам мимо мальчишек пройти? Смеяться же будут!
— Не бойся, прорвёмся, — пообещала Олеська, — и если кто косо посмотрит, я того сама к парте клеем приклею.
И она, подняв, как факел, тюбик с «Моментом», повела меня за руку к выходу.
Как к нам настоящая писательница приехала
Елизавета Викторовна так и заявила с порога:
— Урок отменяется!
— Ура-а!
— К нам придёт писательница.
— У-уу!
— Ну чего вы воете? — возмутилась Елизавета Викторовна, — можно подумать, к вам каждый день приходят настоящие живые писатели!
Все захихикали над словом «живые». Как будто к нам обычно мёртвые захаживают, а сегодня — наконец-то живая придёт!
Елизавета Викторовна шикнула на нас и стала рассказывать, какие книжки эта тётенька написала, какие премии получила и о других не очень интересных вещах.
Нас-?? с Лерой гораздо больше другое интересовало.
— Думаешь, она в пальто будет? — тихо спросила Лера. — Помнишь, в прошлом году старенькая такая приходила, в пальто выступала, хотя жара была?
— Ага, у неё ещё брошь была. Огромная, как пульт от телика.
— Нет, это психолог была с брошью.
— Психолог была в берете, — возразила я.
— Сама ты в берете! В берете была из театра тётенька. Помнишь, она ещё расстроилась, что мы не купили билеты на её выступление?
— Ты путаешь! Из театра пришла в шляпе с вуалью. Мы ещё с тобой поспорили — снимет она её или нет!
— А, точно! А она в результате туфли скинула. И босиком танцевала. А шляпу так и не сняла…
— А туфли, кстати, ничего у неё были. Красные, лаковые.
— Туфли уже не в моде, — сказала Лера, — в моде мужские полуботинки. С пер-фо-рацией.
— С чем? — переспросила я, но Лерка объяснить не успела — в класс вошла писательница.
Молодая, довольно милая.
— Просто одета, да? — говорю шёпотом Лере. — Джинсы да футболочка.
— Да ладно, — шепчет Лера, — некоторые джинсы, знаешь ли, подороже сумки кожаной стоят.
— Ну конечно!
— Вот тебе и «конечно»! Все знаменитости в глянцевых журналах вечно в чёрных футболках да джинсах. А потом где-нибудь лейбл проглянет — и ахнешь. Или «Армани» окажется, или «Дольче энд Габбана». А что у неё за обувь-то?
Я пригляделась и плечами пожала. На задней парте шептаться удобно, а разглядеть не всё получается.
— По-моему, у неё полуботинки, — прошептала Лерка, — такие, как надо, — с перфорацией.
— А что такое перфорация?
— Ну-ка тихо! — рассердилась Елизавета Викторовна, которая за нами села.
Наверное, она тоже не знала, что такое перфорация, и позавидовала, что Лера мне объяснит, а ей нет.
Пришлось Лерке мне на листочке всё рассказать.
Перфорация — это, оказывается, узор из дырочек на ботинках. А писательнице Лера приговор вынесла: модная.
Поэтому, когда писательница наконец-то отчитала свои рассказы (это были истории про настоящих друзей, которые всегда поймут друг друга), мы побежали фотографироваться с ней.
Я первая подошла.
— Можно, — говорю, — с вами на память сфотографироваться?
— Конечно, — говорит писательница, — давай я буду книжку свою в руках держать.
— Лучше без книжки, — говорю, — а то всю футболку загородите, а нам ещё понять надо, какой у вас лейбл.
Писательница засмеялась и только протянула руку, чтобы меня обнять, как чувствую — Лера меня назад тянет.
— Я, — говорит, — буду с ней первая фотографироваться. Отойди!
— Почему это? — удивилась я.
— Потому что я первой поняла, что она модная.
— Ну и что?
— За это имею право первой сфоткаться!
— Ещё чего! — возмутилась я. — Понимай сколько хочешь! А я подошла первая и первой фоткаться буду.
— Нет, я!
— Я!
— Ну что? — писательница говорит мне. — Фотографироваться будем?
Я быстренько Лерку оттеснила, сама писательницу под руку взяла и улыбнулась мило так:
— Лерочка! Ты нас сфотографируешь?
— С удовольствием, — сквозь зубы проговорила Лерка.
Но на телефон нас сняла.
— Теперь я тебя, — говорю я Лере, но та головой покачала, отвернулась и убежала.
Неловко мне стало перед писательницей за Лерино поведение, опустила я глаза и вижу: на ногах у неё не ботинки с перфорацией! А самые обыкновенные кроссовки! Такие же, в каких мы с Леркой на физру ходим!
Я тогда к футболке повнимательнее пригляделась. И увидела лейбл! Оказалось, футболка-то — не «Дольче», не «Габбана», а из магазина молодёжной одежды, где всё по триста рублей продаётся!
Бросилась я Леру догонять. Нашла её на футбольном поле, на заборе. Сидит, в телефон уставилась.
— Можешь не радоваться, — мрачно сказала она мне, — я твою фотку стёрла!
— И правильно стёрла! — говорю.
И рассказала Лере про кроссовки и футболку.
— Да ты что? — удивилась Лера. — Надо же! А я думала, она модная!
— А главное, — говорю, — мы из-за неё чуть не поссорились. Нашли из-за кого!
— Эх, — говорит Лера, — книжки она пишет, а футболку хорошую купить не может! Тоже мне писательница, скажи?
