Подруги - [31]
Тут уж расхохотались все, так что Юрка, собиравшийся развить свою мысль, махнул рукой и оскорбленно сказал:
— Можно бы смешки до другого раза оставить, не маленькие.
— Ох, уморил! — заливалась Катя. — Значит, насчет причесок и брючек тоже записывать, а?
Утихомирились не скоро. Договорились, что Аня поступит в седьмой класс, Лена и Катя решили закончить среднюю школу и получить аттестат зрелости. На зоотехника учиться они отказались, почему — объяснять не стали. У каждой были какие-то свои расчеты.
Юрка в их споры уже не вмешивался. Он старательно записал немногочисленные пункты обязательства на тетрадном листке, пообещал сегодня же заказать местному художнику соответствующий плакат и вывесить его в клубе.
— А себе вы сами оформите, я хорошей бумаги достану, — сказал он на прощанье.
— Да уж постарайся, Юрочка, — насмешливо попросила Катя. — Ты нас втянул в это дело, тебе за нас и отвечать.
Юрка не удостоил ее даже взглядом, чувствовал — свяжись с ней, черт знает до чего можно договориться. У него тоже нервы не железные. К тому же он спешил на работу.
«Вот же заноза, задается, что техникум окончила, на сцене играет, — думал Юрка, шагая лугом к реке, где начинались первые клетки культурного пастбища. — Подумаешь, интеллигенция! Ну ей-то я еще докажу, пусть утрется… А Верочка правильно сказала, что нас отовсюду видно. Она-то понимает свою общественную должность. И Лена, по-моему, понимает, только молчит до поры, до времени. Такой уж у нее, видать, характер. Мне за них, конечно, отвечать трудно, но уж на попятную я им не дам пойти, даром что у меня семилетка…»
Пастбище тянулось по прибрежной пойме километра на три. Всего в нем намечалось выгородить двадцать две клетки примерно по два гектара каждая. Пока стадо после полутора-двух суток пастьбы все дальше удалялось к последней клетке, в первых трава отрастала снова. Вся пойма ранней весной была подсеяна и подкормлена удобрениями с самолета, а клетки имели выход к реке, так что Юрка, понимавший толк в этих делах, справедливо называл это пастбище «мировым». В знойные часы скот мог укрыться в прибрежном кустарнике.
Уж не потому ли Юрка с такой охотой согласился на предложение Марты Ивановны пойти на лето в пастухи? Впрочем, пастух теперь именовался необычно — «рабочий на пастбище», и это в какой-то мере льстило Юркиному самолюбию. Но главное было не в этом. Марта Ивановна объяснила суть дела так: раз ферма комсомольско-молодежная, то и пастух должен быть комсомолец, а если он еще и комсомольский секретарь, то тут уж успех будет наверняка обеспечен. Юрка скромно согласился с нею, но, конечно, скрыл истинную причину внутреннего удовлетворения. Не мог же он вот так прямо сказать Марте Ивановне, что любит Верочку!
В том, что он ее любит, Юрка теперь не сомневался. Он видел ее во сне, постоянно думал о ней, искал встреч, а очутившись наедине с ней, молча страдал. Верочка, казалось, не замечала его переживаний. Она была с ним дружелюбна и даже предупредительна, но ничего такого, что хотя бы отдаленно говорило об ответном чувстве, в ее словах и поведении не, было. А ведь он тогда определенно поцеловал ее, и она не рассердилась! Потом они еще дважды ходили косить траву, и Юрка, правда, не очень-то членораздельно, признался, как он к ней относится, и опять Верочка промолчала. Юрка мучился в догадках, но надежды не терял. Наверно, Верочка испытывает его… Да, конечно, так оно и есть, у них ведь все это бывает иначе, чем у парней, а он… что ж, он подождет, терпения у него хватит и выдержки тоже. Вот выйдет стадо на пастбище, и тогда Верочку можно будет видеть каждый день. Наступит время, и она все поймет…
Юрка проходил одну клетку за другой и невольно любовался делом своих рук, — изгородь была поставлена на совесть, прочно и даже изящно, сам дед Никифор их похвалил. А им с Володей и нельзя было работать спустя рукава: бригадир Бугров сначала хотел поставить на изгородь стариков, не надеялся на ребят, и вот они доказали ему. Старики по давнишней привычке навтыкали бы колья кое-как, лишь бы ветер не уронил, получили бы денежки, а потом ремонтируй все лето, трать снова средства. Для Юрки же это дело было внове и, как всякое новое дело, пусть и не очень сложное, потребовало особой старательности. Зато Юрка мог дать гарантию, что изгородь не шелохнется до будущего года.
Володя приспособился не сразу, но и постигнув нехитрую «технологию», работал без особого энтузиазма. Видать, не очень-то радовала его новая «специальность», и если в последние дни он трудился не считаясь со временем, то, очевидно, по той причине, что торопился поскорее покончить с этим…
Сейчас он лежал на траве, курил и смотрел на ватно-белые, пронизываемые солнечными лучами перистые облака, неподвижно застывшие, в недоступной вышине. Рядом валялись заостренные колья. Ими осталось огородить последнюю клетку.
— Пришлось задержаться, собрание на ферме проводил, — сказал на всякий случай Юрка, хотя и знал, что Володю обычно не интересовали причины опозданий. — Решили ваши девчата работать и жить по-коммунистически.
— А! — протянул Володя, не, отрываясь от созерцания облаков. — А до этого они по-какому работали?
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».