Подруги - [32]

— Учиться теперь будут…

— А что им это даст? При коровах и без образования можно обойтись, хлопот меньше, — с явной издевкой сказал Володя и, повернувшись на бок, насмешливо глянул на Юрку. — Не ты их сагитировал, товарищ секретарь? Интересно бы посмотреть, какой у тебя там сурьезный вид был.

— Да уж не такой дурацкий, как у тебя сейчас, — огрызнулся Юрка. — Мне их и агитировать не пришлось, Верочка убедила.

— Верочка? Помнится, ты еще недавно ее Аникеевой называл. А она тебя как — Юрочка, да? Вот младенчики, прямо залюбуешься!

Юрка чуть не задохнулся от обиды и злости.

— Ты что, пьян? Ты мне брось старые, замашки, понятно?

— Ага, разведал? Тогда запомни: был бы ты со мной в колонии, я бы с тобой и слов тратить не стал. А сейчас рук марать не хочу. Честненьким прикидываешься, а свинью товарищу подложить, небось, недорого возьмешь…

Страшное подозрение, огнем обожгло Юрку, и он тише, но все еще запальчиво спросил:

— Какую свинью? Что ты мелешь?

— Ладно, ладно, закройся, — презрительно кривя губы, процедил Володя; он рывком поднялся с земли, расправил плечи, насвистывая, пошел к изгороди. Юра ненавидяще смотрел ему в спину, пытался унять дрожь в руках.

«Сволочь! Если бы это было правда, Верочка сказала бы. Запугать вздумал. Черта с два, не на таковского напал. Пускай Верочка сама рассудит, кто ей люб…»

XII

Сев зерновых и льна колхоз закончил 14 мая — небывало ранний срок для здешних мест.

Настал день, когда Логинов объявил Марте Ивановне:

— Ну-с, теперь можно и открыть тебе мою заветную идею. В следующее воскресенье устроим праздник по случаю завершения сева, понимаешь? Колхоз у нас большой, люди из дальних бригад месяцами не встречаются друг с другом — так вот, пусть они сойдутся вместе, почувствуют, какую они представляют огромную силу. Имей в виду, до войны такие праздники были традицией. Грамоты и премии вручим передовикам при всем народе. Пригласим гостей. Подготовим концерт. Что еще? Ну расскажем колхозникам о перспективах. Ты как?

«Идея» Марте Ивановне понравилась.

— Правильно. Организуем все не хуже, чем в районном Доме культуры.

Логинов потер сухой загорелой ладонью лоб, задумчиво проговорил:

— Есть тут одна загвоздка: неизвестно, как в райкоме к этому отнесутся. Придется их предупредить.

— Это почему же неизвестно? — удивилась Марта Ивановна. — Какой же сумасшедший станет возражать, коли праздник заслуженный? Дело-то сделано большое, факт?

— Да, конечно, — кивнул Логинов. — Я вот давеча задумался: только ли в хорошей погоде причина? Нет, по-моему, хотя погода и помогла… Люди другими стали. Хорошие вёсны и прежде бывали, а такого подъема не чувствовалось… Чем ты это объясняешь, Марта?

Марта Ивановна посмотрела на председателя с некоторым недоумением. Неужели ему не ясно? Ее отношение к Логинову было странно двойственным, временами она испытывала к нему нежность, временами ненавидела, но никогда в душе не была равнодушной. Да, подчас они бывали резкими друг к другу, потому что привыкли прямо высказывать неприятные вещи, но от этого их взаимное уважение только крепло. Марта Ивановна дорого бы дала за то, чтобы Логинов был свободным, но на его семейную жизнь, какой бы она ни была, Марта Ивановна не собиралась посягать. Она уверяла себя, будто ей достаточно и того, что Логинов рядом. Она знала его историю, он сам рассказал ей все… Нет, он не по собственному желанию пришел в колхоз в 1954 году, вскоре после сентябрьского Пленума ЦК. Так уж сложились обстоятельства… В то время Логинов заведовал орготделом райкома. Тогдашний первый секретарь с первых дней невзлюбил Сергея Емельяновича за строптивость и прямоту и по всякому поводу придирался к нему, упрекал за малейший промах. В конце концов Логинов не выдержал и заявил: «Как видно, мы не сработаемся. Переведите меня в инструкторы или в другое место». — «Я уже думал об этом, — холодно сказал секретарь. — Почему бы вам не показать пример и не поехать в деревню? Или боитесь, что и там не справитесь?»

Сгоряча Логинов тут же дал согласие. Секретарь через год уехал на учебу, а Логинов так и остался в колхозе. Правда, он пытался уйти, однако новый секретарь, Стешанов, убедил его, что бросать хорошо начатое дело не годится. Логинов и сам почувствовал это. Со Стешановым было легко работать, он был обаятельным человеком. Быстро сходился с людьми, умел ободрить в трудную минуту, соглашался с дельными советами. По-видимому, эти-то человеческие качества и помешали многим разглядеть недостатки Стешанова как руководителя. На первый взгляд, было как будто все: собрания и совещания, обязательства и призывы, а подъема не наступало, обязательства не выполнялись — о них к концу года попросту забывали, потому, наверно, что подходило время брать новые обязательства. И брали. Брали охотно, соглашались с любыми цифрами — знали, что так надо.

На третий год председательствования Логинов неожиданно для себя оказался в фаворе у райкома. На всех собраниях и совещаниях, как только заходила речь о животноводстве, неизменно ссылались на колхоз имени Ильича, ставили его в пример. Действительно, Логинову удалось за это время почти вдвое поднять надои молока, однако сам он считал, что это ничего не значило. Во-первых, начинал-то он с крайне низкого показателя, а это, конечно, легче, чем подниматься хотя бы со среднего уровня, достигнутого районом; во-вторых, многие возможности для роста все еще не были использованы. Преждевременные славословия страшно раздражали Логинова, но прекратить их он не мог. В конце концов райкому необходимо было иметь хотя бы один колхоз, который бы постоянно фигурировал в областных сводках.