Подлинная жизнь мадемуазель Башкирцевой - [20]

Все года делятся на семь типов и называются по дням недели: «Год понедельника», «Год вторника» и так далее. Название берется по первому дню марта каждого года, именно марта потому, что бывают високосные года, где первые два месяца отличаются от общепринятого не високосного порядка, а первый день марта всегда один и тот же.

Воскресенье 12 сентября оказывается было в следующем 1875 году, это был «год понедельника». Тогда мне пришло в голову проверить все записи 1874 года, и открылась удивительная вещь: оказывается, что к 1874 году в напечатанном дневнике относится только одна запись, от 9 января, все остальные сделаны в 1875 году и довольно подробно описывают этот год с 24 июня по 28 декабря. По какой-то неясной причине, Колетт Конье этого не заметила. (Кстати, проверяя и другие года, я пришел к выводу, что Башкирцева никогда не ошибалась в днях недели, никакой рассеянности в этом вопросе у нее не было.)

Кому-то, надо полагать ее матери, надо было выкинуть весь 1874 год, а чтобы пропуск не так бросался в глаза, его заполнили текстами 1875 года, благо, и в том году, и в другом были поездки в Париж.

Но вернемся к последовательному рассказу.

Конец 1873 года и первую половину 1874 года семья проводит в Ницце.

Мария сильно изменилась. Если в прошлом году она ходила в «допотопном платьице, в короткой юбочке и бархатном казаке», то теперь, то теперь она может надеть тетино платье, и оно ей впору. Времена коротких юбочек ушли безвозвратно. Перед нами взрослая женщина, пережившая свою первую несчастную любовь.

Она еще не знает на кого перейдет ее любовь, но уже знает, что перейдет. Она в поиске объекта.

«Ничто не пропадает в этом мире. Когда перестают любить одного, привязанность немедленно переносят на другого, даже не сознавая этого, а когда думают, что никого не любят, — это просто ошибка» (Запись от 6 июля 1874 года. На самом деле от 6 июля 1875 года.)

Она буквально заставляет своих родственников покинуть ненавистную ей летом Ниццу. Как мы уже знаем, летом Ницца — пустыня. Общества нет, а значит, и нет никаких объектов.

Сначала они едут в Париж и поселяются в отеле «Скриб». Посещение магазинов, модисток, примерка платьев, поездка в Версаль, театры… А по ночам русские дамы досаждают всему отелю шумом в номере. Муся по ночам садится за рояль и принимается петь. Их видят в открытом окне полураздетыми и принимают за кокоток или актрис, что в общем одно и то же, и это возмущает Марию. Отношения в отеле становятся натянутыми и в конце концов им приходится переехать в другой отель, «Британские острова».

«Шум Парижа, этот громадный, как город, отель, со всем этим людом, вечно ходящим, говорящим, читающим, курящим, глазеющим, — голова идет кругом!»

Хотя эта перенесенная в 1874 год запись относится в следующему году, но впечатление от Парижа думается и сейчас именно такое.

Они в поисках летнего пристанища, Виши не устраивает старшую Башкирцеву, Спа, куда предлагают поехать, кажется провинциальной дырой, что, собственно, и соответствует действительности. Кстати, отношение к Бельгии, как к провинции, существует и до сих пор. Одни мои знакомые, живущие в Париже, купили дом в Брюсселе, столице Бельгии, потому что там недвижимость дешевле, но, несмотря на все старания главы семьи, не смогли жить там; их дочери считали Брюссель провинциальной дырой после Парижа, в котором они родились и выросли.

Однако Башкирцевы все же едут в Спа, маленький городок в Бельгии, где насчитывается всего несколько тысяч жителей и где их ждет традиционный курортный набор из восьми минеральных источников, казино, отелей и многочисленных променадов. В свое время для русских путешественников открыл Спа еще Петр I, который лечился здесь от алкоголизма, вернее, от всех болезней, связанных с ним: почки, печень и пр. Вроде бы, в одном из источников сохранился даже стол, за которым Петр I сиживал, выпивая по двадцать стаканов воды. Теперь же в 19 веке считается, что лучшие показания к назначению вод целебных источников Спа — это малокровие и нервные болезни, судя по всему воды будут полезны этому клубку женщин-истеричек, который представляют из себя эти близкие родственницы. В Спа к ним присоединяется еще одна дама, княгиня Эристова, родная сестра Константина Башкирцева, которая как раз сейчас ведет дело о разводе с мужем, веселясь за границей напропалую.

Впрочем, веселиться начинает и мать Марии Башкирцевой, ее перья, кружева, бриллианты и черная испанская вуаль покоряют сердце бывшего торговца картинами. Госпожа Башкирцева начинает появляться в его обществе, а за ее дочерью приударяет молодой человек, барон Шарль Герик д’Эрвинен. Еще до знакомства с ним Мария от скуки ходила в тир, в казино и даже приняла приглашение непредставленного ей мужчины посетить бал, из чего заключила, что тот принимает ее за не слишком добродетельную девушку. Но, как говорится, наплевать, она предоставлена самой себе, сама за себя отвечает и сумеет за себя постоять. Она носит золотую повязку на волосах, и ее принимают за гречанку, мужчины вокруг ей льстят и, если бы она была глупее, то это вскружило бы ей голову. Ей такая жизнь нравится: во всяком случае, так она хотела бы жить.