Подъем Испанской империи. Реки золота - [194]
Новости о его триумфе в Германии достигли Карла в Барселоне 6 июля{1548}. Гаттинара также в тот день оказался триумфатором. Он всегда ожидал, что Карл станет императором. Он говорил о достоинствах, дарованных его господину, которые, как он считал, делали его «самым важным императором и королем, который когда-либо существовал со времен разделения империи Карлом Великим, вашим предшественником, и это ставит вас на путь, ведущий к вселенской монархии, дабы о мире заботился единый пастырь» – любимое его выражение{1549}. Он продолжал в своем руководстве монарху («De Regime Principium») говорить Карлу о том, как важно иметь хороших чиновников{1550}.
Имперский посол, пфальцграф и брат герцога Баварии вскоре прибыли в Барселону с оригиналом декларации, провозглашавшей Карла императором. В ней говорилось, что ему необходимо отправиться в Германию, дабы получить корону.
Но в Кастилии на это смотрели косо: как мог их монарх занять чужеземный трон, не посоветовавшись с кастильцами? Их сомнения были оправданны. Если бы Карл не был избран императором, у него оставалось бы больше времени для Испании. Однако у него были обширные интересы в Бургундии и Фландрии, и что бы ни случилось в Германии, он продолжал бы играть роль государственного деятеля европейского масштаба, а не только в границах Испанского полуострова. Если бы Хуана вмешалась, ситуация изменилась бы полностью. Но она бездействовала. Если бы Мединасели или Энрикес заняли бы трон Испании в 1516 году, все также бы пошло иначе. Но они не были в этом заинтересованы.
Глава 30
«К действиям меня побудило искреннее сострадание»
Я был вынужден действовать не потому, что я был лучшим христианином, чем остальные, но к действиям меня побудило искреннее сострадание.
Бартоломе де Лас Касас – королю, 1519 год
В 1519 году Испанией правил король, которому было приятно быть еще и императором, но своим владением он считал Европу. Он и Испания стояли на пороге возникновения империи в Индиях, но он еще не понимал это. Правда, в сентябре Карл скажет: «По воле Святого Престола и других законных прав, мы являемся владыкой [сеньором] Западных Индий, Островов и Материков в океане уже открытых и тех, что будут открыты»{1551}. Эти слова появились в указе, отправленном в ответ на просьбу поселенцев и конкистадоров Эспаньолы, которым Карл подтверждал свое право владеть новыми территориями{1552}. Таким образом, впервые использовалось выражение «Западные Индии» – в противовес настоящей Индии.
Положение этих колоний укрепилось за несколько предыдущих лет благодаря импорту золота, который сильно вырос с 1510 года: по официальным источникам, было добыто больше девяти тысяч килограммов золота, но мы можем быть уверены, что на самом деле эта цифра была выше. Если до 1515 года большая часть этих сокровищ была доставлена с Эспаньолы, то после 1515 года Пуэрто-Рико и Куба одновременно внесли свой вклад: добыча на Пуэрто-Рико практически сравнялась с эспаньольской, и в некоторые годы добыча золота на Кубе достигала половины этого объема{1553}.
Теперь на эти острова направлялся Родриго де Фигероа, судья из Саморы, призванный сменить иеронимитских настоятелей. Бартоломе де лас Касаса с ним больше не было, но великий проповедник все еще верил в возможность вдохновить свободных крестьян отправиться из Испании в Новый Свет. У него была сотня других идей, которые он по-прежнему пытался протолкнуть при дворе. Однако на корабле, направлявшемся в Индии, Фигероа говорил со многими опытными путешественниками – такими людьми, как Хуан де Вильориа, которого он мог расспросить об истинной природе отношений между судьей Суасо и Диего Колоном. За подобными пикантными историями, должно быть, пролетело много часов в открытом море.
После прибытия в Санто-Доминго Фигероа обнаружил на этом острове лишь около тысячи поселенцев: так много народу покинули ее, отправившись на Кубу. Индейские население по-прежнему сокращалось. Он часто беседовал с приорами. Не все их опыты провалились. Например, на деньги, полученные с продажи индейцев, ранее принадлежавших отсутствующим землевладельцам, у них появилась возможность одолжить деньги предпринимателям, таким как Эрнандо де Горхон, который покинул Испанию вместе с Овандо, сколотил состояние на торговле и собирался основать колледж, который потом станет Университетом Санто-Доминго. С помощью настоятелей Горхон построил сахарный завод на своей энкомьенде в Асуа – новом городе, где во времена Овандо нотариусом служил Эрнан Кортес. Фигероа также помог ему, попросив Алонсо Фернандеса де Луго, губернатора Тенерифе, отправить специалистов по производству сахара и избавив необходимое оборудование для постройки завода из всех налогов{1554}.
Фигероа обнаружил, что подавляющее большинство испанцев в его колонии были против предоставления индейцам какой бы то ни было свободы. Он освободил индейцев, которые работали в копях только для того, чтобы получить множество жалоб от поселенцев, которые говорили, что из-за этого добыча золота упадет на целую треть от прошлогоднего объема
