Подарок мертвеца - [69]

.

— Ваша мать тоже их сопровождала?

— Нет. Вчера вы наверняка заметили, что она слишком больна, чтобы чем-то активно заниматься. Болезнь Паркинсона подтачивает ее силы. Иногда она доезжала до Нэшвилла, но просто оставалась в доме с Дианой. Она обожает Диану. Конечно, она любила и Уитни тоже.

— У вашего отца есть такой же «лексус», как у Джоэла?

— Почему вы меня об этом спрашиваете?

Просто невероятно, сколько всего он рассказал, даже не задавая этого вопроса. Может, Дэвид был одинок в своей семье. Когда я посмотрела на него, то внезапно задалась вопросом: не Дэвид ли был той причиной, по которой Фелисия поддерживала столь тесные связи с семьей, к которой имела теперь так мало отношения? Брат странно на меня посмотрел, я не могла разгадать выражения его лица.

— Чем вы зарабатываете на жизнь, Дэвид? — спросил Толливер.

Вы бы никогда не подумали, что всего десять минут назад он с такой силой ударил этого человека в живот, будто хотел, чтобы кулак вышел из спины.

— Я работаю в «Коммерческом вестнике». В отделе рекламы.

Я не знала в точности, в чем заключается такая работа, но была почти уверена, что Дэвид не заработал столько денег, сколько его брат Джоэл. Джоэл был бухгалтером крупной фирмы и, очевидно, хорошо справлялся со своей работой, судя по его имуществу. И у Джоэла была не одна жена, а две, и обе хорошенькие, если фотография, которую я вчера видела в доме, не была до смешного отретуширована. У Джоэла имелся сын, а раньше была еще и дочь. А что было у Дэвида? Огромная гора зависти? Причина для ревности?

— Вы часто правите отцовской машиной, Дэвид? — спросила я.

— «Бьюиком»? А зачем мне это?

— Постойте, вы же говорили, что у него «лексус».

— Нет, не говорил. Вы спросили меня, есть ли у него «лексус», а я спросил, зачем вам это знать.

Тогда я вспомнила, как Толливер рассказывал, что беседовал с Фредом насчет машины. Я просто неправильно поняла. И Виктор сказал, что у его дедушки «лексус», но не уточнял, у которого дедушки. Я сделала несколько предположений и пришла к обычному результату. Предположения — опасная вещь.

Размышляя, я пристально смотрела на Дэвида, и тот начал беспокойно ерзать.

— Что с вами? — спросил он. — Я совершил ошибку, придя сюда, и извинился. Теперь я ухожу.

— Вы и вправду следили за Виктором?

— Никто за ним не присматривает, — сказал Дэвид — Значит, это нужно сделать мне.

Я заметила, однако, что его очередная реплика не была ответом на вопрос: очевидно, это было в характере Дэвида Моргенштерна.

— А мне кажется, все говорят, что присматривают за Виктором. Фелисия определенно говорит об этом, и вы тоже. Оба его дедушки упоминали, что заботятся о нем.

— О, Фелисия много говорит о Викторе, — горько произнес Дэвид. — Но, если хотите знать мое мнение, она использует Виктора в качестве предлога, чтобы болтаться рядом с Джоэлом… и Дианой.

Он торопливо упомянул имя Дианы, как будто это прикрыло бы то, что он на самом деле имел в виду.

То была интересная мысль, но я гнула свою линию.

— А существует ли кто-нибудь, кто присматривал бы за Виктором потому, что имеет причины думать, будто мальчик каким-то образом причастен к случившемуся с его сестрой?

Я поймала себя на мысли, что, когда Виктор сидел напротив меня, якобы выплескивая свои сокровенные страхи, он мог таким образом разыгрывать сцену, чтобы прикрыть собственную вину.

— Мы думали… Я говорил с Джоэлом об этом… Виктор такой скрытный. Он исчезает, а потом не говорит, где был… Он слишком много времени проводит с этим парнем, Барни, а родители Барни не… Они христиане и ходят в одну из церквей, где люди носят обувь от «Биркенстока»[35] во время службы. Виктор часто запирает свою дверь. Мы боялись, не балуются ли Виктор и его друг наркотиками, но он приносит домой хорошие отметки. Он занимается борьбой, он сильный мальчик, но мы беспокоимся…

— Вы чувствуете в Викторе что-то неизвестное и чужое, — заметила я.

— Вы знаете, в чем тут дело? — кивнув, в открытую спросил он. — В конце концов, по какой-то причине он пришел, чтобы поговорить с вами. Если он не явился сюда, чтобы заняться сексом…

— Просто невообразимо, чтобы он пришел ко мне по другой причине, — серьезно сказала я. — Так ведь?

У Дэвида снова стал очень пристыженный вид.

— Я не занимаюсь сексом с подростками, — сказала я. — Ни с одним, ни с двумя одновременно. Этим я не интересуюсь.

Поскольку мой голос был ровным и невозмутимым, Дэвиду нечем было подпитывать свой гнев, и он впал в противоположное чувство: замешательство и участие.

— Тогда почему Виктор был здесь?

— Вы должны спросить об этом самого Виктора, — ответила я.

Учитывая, что мальчик провел несколько месяцев, думая, что его отец может быть как-то вовлечен в исчезновение Табиты, он был образцом умственного здоровья. Он, казалось, почувствовал такое облегчение, поделившись своей ношей. Казалось, Виктор был также счастлив рассказать кому-то о своей сексуальной ориентации. Мальчику нужен был психотерапевт, но я не могла поверить, что он когда-нибудь посещал психотерапевта. Именно об этом я и сказала.

— О, некоторое время он его посещал, — ответил Дэвид, торопясь заверить меня, что они сделали для мальчика все, что могли. — Но Фред — человек старой закалки. Он думал, что Виктор должен просто забыть все эти проблемы и продолжать жить. Возможно, Фред поговорил с Дианой и Джоэлом и убедил их принять его точку зрения, потому что, когда Виктор переехал сюда из Нэшвилла, они больше не водили его к психотерапевту. По правде говоря, Виктору стало много лучше, как только он очутился в Мемфисе.