Подари мне второй шанс - [3]

Карла нравилась ему. Во всяком случае, внешне, несмотря на колкость ее высказываний. Но их перепалка позволила ему сократить дистанцию и в итоге получить желаемое.

– Поужинайте со мной сегодня вечером.

Вот так. Откровенно, прямо, без обиняков. Он все еще не отводил темных выразительных глаз, и Карла чувствовала, чего этот мужчина ждет от нее.

У нее уже вошло в привычку в подобных случаях говорить «нет». Те немногие отношения, возникавшие у нее за последние годы, были не с итальянцами и не в Риме, чтобы не вызывать любопытства в тех кругах, в которых ей приходилось вращаться. Она никогда не допускала эмоциональной вовлеченности. Ее устраивали дружба, взаимная симпатия и совместимость характеров, не более того. Это было куда безопаснее, чем уступить чувственному влечению, способному разжечь безудержную страсть, которую будет сложно погасить.

В конце концов, никто лучше Карлы не понимал, к чему это может привести. Перед ней был пример ее матери. Она страстно влюбилась в мужчину, который, узнав о ее беременности, не захотел связывать себя никакими обязательствами. Хотя его отец, щелкнув финансовым кнутом, и принудил сына жениться, счастья это никому не принесло. Отца Карлы в браке раздражало все, включая отцовство, и он уже намеревался оставить их с матерью, когда внезапно погиб. Удивительно ли, что теперь сама Карла опасалась повторить ошибку матери?

По сути, у нее был наготове единственный ответ, который и следовало дать этому высокомерному мужчине, оказавшемуся способным эмоционально зацепить Карлу.

Тем не менее произнести его она не смогла. Вместо этого Карла попыталась увести разговор в сторону.

– Скажите, вы представили к показу еще какие‑нибудь картины? – спросила она.

Вопрос прозвучал довольно резко, но ей было все равно. Карла встретила чуть насмешливый взгляд графа Мондейва и поняла, что он раскусил ее маневр.

– Да. В галерее выставлены еще два портрета. Портрет Лучиезо, по сути, – часть триптиха. Может быть, подойдем и посмотрим?

Вопрос прозвучал как предположение, но Карла уже и сама направилась к нише, где висели еще два портрета.

– Ну, и что вы скажете о них?

Карла бегло окинула портреты натренированным взглядом профессионала, и ее глаза непроизвольно сузились. Это не Лучиезо.

– Карадино? – Она поймала взгляд графа, который он бросил в ее сторону. Удивленный и одобрительный.

– Карадино, – подтвердил он. – Очень многие приписывают Лучиезо почти все сохранившиеся работы Карадино.

Карла слегка покачала головой:

– Нет, разница заметна.

На одном из портретов была изображена довольно привлекательная, хотя и неброской внешности женщина. Очевидно, замужняя, что подчеркивалось символичными деталями – серьгами с жемчугом, веточкой мирта на коленях, блюдом с айвой на столике рядом. Все это Карла отметила. И все же… Присутствовало еще что‑то, едва уловимое. Вокруг этой женщины словно бы витала аура непорочности, и, будь она в другой одежде и в другой обстановке, могла бы позировать для создания живописного образа Девы Марии.

В руках женщина держала распятие, поблескивающее между ее длинными пальцами. Глаза ее были наполнены печалью, будто она, как и Дева Мария, предощущала великую скорбь.

Карла перевела взгляд на другой портрет. Молодая женщина с пышными каштановыми волосами, свободно струящимися поверх обнаженного плеча. Платье на ней было ярко‑красного цвета с низким вырезом, обнажавшим нежную кремовую кожу груди. На шее женщины сверкали рубины, как и на пальцах рук, лежавших на явно округлившемся животе.

Взгляд Карлы вернулся к лицу женщины. Красивое, в обрамлении длинных роскошных локонов, щеки, полыхающие румянцем, губы, говорящие о чувственности натуры.

– Кто они, эти женщины?

Карла спохватилась, осознав, что задала вопрос вслух, и взглянула на графа, стоявшего рядом.

– А вы не поняли? – Он оглянулся на портрет своего предка и снова обратился к Карле: – Его жена и его любовница. Портреты писались художником одновременно. Карадино жил в замке и рисовал обеих одновременно.

Лицо Карлы помрачнело.

– Как удобно, а главное, тактично, – сухо произнесла она, – держать любовницу, что называется, под рукой.

Однако граф не отреагировал должным образом на явно провокационное замечание Карлы.

– В те времена это считалось вполне нормальным явлением и не воспринималось чем‑то из ряда вон выходящим. Обе женщины относились к данной ситуации с пониманием.

Карла сжала губы.

– Знать и понимать – не значит терпеть и соглашаться.

Темные глаза графа сверкнули.

– Женщины были бесправны в те времена. Да и, в конце концов, – продолжил Чезаре, – о любовнице моего предка очень хорошо заботились.

– Естественно. Она же ждала ребенка от графа, – тут же нашлась с ответом Карла. Эмоции так и бушевали в ней.

– Да, гарантированный способ заручиться защитой графа, – согласился Чезаре. – Полагаю, у них был не один ребенок. И знаете, граф был верен своей любовнице, что было странно по тем временам.

Карла непроизвольно взглянула на портрет не любовницы графа, а его жены. В глазах женщины сквозила глубокая печаль. И Карла не смогла удержать поток своих мыслей.

Как ей жилось? Что чувствовала эта женщина, зная, что у любовницы ее мужа есть дети? Впрочем, у нее тоже должен был быть ребенок, законный наследник графа, иначе прервалась бы линия продолжения рода, чего явно не произошло.