Под знаком змеи - [59]

Предводитель нагнулся и зачерпнул горсть пепла.

Потом стряхнул ее. Запах тлена долго оставался на пальцах… То, что произошло здесь, они не могли пожелать даже самому злейшему своему врагу. Но кто же все-таки опустошил и поджег их город?

Путники в скорбном молчании смотрели на пепелище. Казалось, они слушали стенания разрушенных стен.

— Подождите меня, — проговорил Аптаса. Его терзали воспоминания, и он направился к Долине Змей, на могилу отца.

Перед надгробием он остановился:

— Кто сжег наше селение, отец? — спросил он.

Молодую листву на верхушках дубов шевелил ветер.

— Что сталось с жителями Дувры? Где моя отара? Где пес Гунах? — Голос его дрожал.

Спустя немного времени Аптаса успокоился: он вспомнил, что нигде не видел следов сожженных трупов или других останков людей. Это означало, что жители Дувры не погибли. «Может, они спрятались где-нибудь в глубине лесов?»

Предводитель воспрял. Им завладела новая мысль.

Солнце поднималось к зениту. Земля и пепел руин стали горячими.

Аптаса вернулся к отряду.

— Теперь куда? — спросил Герула.

— Через холм, — ответил он. — Надо искать хижины и шалаши пастухов. Они должны знать, что случилось с нашим городом.

К нему подошли Хорат, Севт, Рату и Дзида, отданные когда-то в рабство своим родным селением. Бывшие рабы сейчас не были в обиде на земляков — такой уж сложился обычай: бросали жребий, и кому он выпадал, тот прощался с близкими и отправлялся в Дувру. Там, вместе с остальными, его сажали на корабль, и он попадал в Тиру, Ольвию или в другие города и порты, где были рабовладельцы.

— Предводитель! — проговорил Хорат. — Прости, у нас другое на уме. Мы хотим уйти. Вы отправляйтесь к пастухам, а мы — домой. Не отпустишь, уйдем без твоего позволения.

Аптаса нахмурился и пристально на них посмотрел. Он понимал, что друзей мучила дума о Хорибе: цела ли она или тоже в руинах, живы ли родные и друзья.

— Хорошо, Хорат, я вас не задерживаю, — ответил предводитель и добавил: — И все же мне жаль, что ты думаешь только о себе.

— Почему только о себе? Нас четверо, — заупрямился Хорат.

— Вот потому и досадно: вы ведь знаете эти места так, что с завязанными глазами всюду пройдете. И я хотел послать вас разведать; может, Мука-порис не сгинул, не попал в рабство. Может, он прячется где-нибудь в лесу или даже в вашей Хорибе… Посмотрите сами и пораскиньте мозгами: ни в этом разрушенном городе, ни в его окрестностях нет останков человека. Это что-нибудь значит? Тирагеты не погибли, они исчезли! Но где их искать?

— Предводитель прав, — поддержал Севт. — Надо искать. А вы, Рату и Дзида, что скажете?

— То же, что и ты.

Они вновь оседлали лошадей и, покинув руины, направились в гору по глинистой дороге, которая извивалась между кустарниками. Родной город остался позади, как стертое водами времени изображение.

Вечером того же дня всадники достигли шалашей пастухов. Только они были пусты. Лишь старый пес лежал в сухой траве, около одного из шалашей, лежал не двигаясь, положив морду на лапы.

Аптаса слез с коня и подошел к нему.

Пес почувствовал его приближение, но не сдвинулся с места; лишь приоткрыл немного глаза, будто хотел сказать: «Оставь меня, хозяин. Пришла мне пора умереть, нет больше сил жить на этой земле…» Затем веки его закрылись.

— Гунах, волчище! — обрадовался Аптаса и погладил собаку по голове. Когда-то это был зоркий и сильный пес, с короткой черной шерстью, мощной грудью, носом с белым пятном и шрамом на левом ухе. Он собирал овец одним своим заливистым лаем, а волка подбрасывал лапами вверх и не отпускал, пока не перегрызал ему горло!

Подошел Герула и, взглянув на лежащую собаку, пробормотал:

— Бедняга Гунах!

Пес угасал на глазах. Никто не мог ему помочь. Напрасно они сидели возле него и гладили по клочковатой шерсти. К вечеру Гунах умер. Аптаса и Герула не могли сдержать слез — собака была частью их прошлого. Они зарыли его перед покинутыми шалашами и воткнули на этом месте палку.

Ночь путники провели на опушке леса, около виноградников Дувры. Лазутчики во главе с Хоратом отправились разведать дорогу через лес и поискать следы своих соплеменников.

На другой день предводитель уже знал, что случилось с его городом.

В ту раннюю весну в долину Тираса спустилось воинствующее племя готов. Они стремились добраться до плодородных земель, что раскинулись под  созвездием Ориона. Готы прошли через глухие леса, чистые реки и богатые поля венедов, поживились на землях фракийцев и сарматов; дошли до Ольвии, Тиры и других городов на границе Римской империи. Селения, попадавшиеся им на пути, они грабили и сжигали, а жителей брали в качестве заложников и гнали впереди себя, используя как живой заслон в схватках с другими племенами, встававшими им поперек дороги.

— Несчастные мои сородичи, — вздыхал предводитель. — Какие черные дни для вас настали! Со связанными руками вы шли впереди своих врагов, чтоб увеличить их число и быть пугалами, а если придется, то сложить свои головы за них!

— Да, многого мы навидались на своем веку, — проговорил корабельщик, — многого натерпелись. Но это — самое страшное… Что теперь у меня осталось после стольких лет мучений? Сожженный дом, пропавшие дочери, украденный корабль…