Под жарким солнцем - [4]

Высокий, широкоплечий мужчина с темно-русым чубом взобрался на каменную ограду и, открывая митинг, энергично размахивая руками, громко и горячо заговорил:

— Товарищи и братья! Мы, бывшие холопы, панские рабы, вместе с нашими братьями, рабочими и крестьянами, становимся, значит… ну… мы становимся, как говорится… хозяевами… Наши мозолистые руки все это создали. Значит, пусть живет и здравствует революция!

Сотни голосов слились в единый громовой крик:

— Ура! Ура!.. Да здравствует революция!..

Несколько человек, стоявших у ограды, подхватили оратора, подбрасывая его вверх, начали качать:

— Ура! Ура!

Когда народ немного успокоился, на ограду взобрался другой оратор — бородатый, в грязной старой шинели; он снял единственной уцелевшей на войне рукой шапку с головы и, размахивая ею, что есть силы закричал:

— Мы, солдаты, более трех лет валялись в окопах и заявляем, что не хотим больше проливать кровь в интересах помещиков и буржуазии!.. Долой кровопролитную войну! Да здравствует революция! Ура!

— Ура! Ура! Ура! — подхватили все в один голос.

Не успел умолкнуть этот оратор, как на каменную ограду взобрался третий, четвертый…

Авраам стоял среди разбушевавшейся толпы и с затаенным дыханием прислушивался к каждому слову ораторов. Его голос сливался с возгласами других:

— Ура! Да здравствует революция!

Митинг затянулся допоздна. На следующий день опять митинговали, казалось, что этому конца не будет. Аврааму хотелось быть вместе со всеми, кричать, радоваться, шуметь, но его с неистовой силой потянуло домой, скорее сообщить Зельде и детям, что свершилась революция. Они ведь, бедные, сидят босые дома, не могут выйти на улицу и не знают, что в мире произошло. Не чувствуя под собой ног, он помчался домой. К счастью, по дороге ему подвернулась подвода, и он быстро добрался до дома. В дом он ворвался словно вихрь. По его возбужденному лицу Зельда сразу заметила, что стряслось что-то невероятное. Но пока она успела о чем-то спросить, он выпалил:

— Зельда, дети, революция!..

— Что случилось, Авраам? Говори толком, я ничего не понимаю, что ты говоришь. Скажи скорей, что стряслось?

— Я же говорю тебе, что революция!

— Почему же ты вдруг среди недели домой пришел?

— Я же говорю тебе, что революция!

— Так не работают?

— Конечно, не работают… Пан удрал.

— А имение? Что там будет теперь? Кто там будет хозяином?

— Говорят, что мы, рабочие, станем там хозяевами.

— А кто же работать будет?

— Мы будем работать.

— А кто же будет хозяином?

— Говорят же тебе, что мы.

Услышав рассказ отца, Илюсик понял, что немедленно нужно всем сообщить эту радостную весть, и стремглав побежал на улицу, крича изо всех сил:

— Революция! Революция! Революция!

Вместе со своими братишками и сестренками, вместе со всей детворой закоулка они вихрем носились по улицам и кричали:

— Да здравствует революция!..

…Авраам по-прежнему работал в бывшем помещичьем имении. По решению ревкома рабочие выбрали комитет, который взял на учет имущество, переданное в его распоряжение. Комитет следил, чтобы все было цело, ничего не растащили, и всюду навел строгий порядок. На Авраама была возложена обязанность следить за скотом. Днем он и несколько рабочих кормили скот, поили, доили коров и следили, чтобы в коровниках был порядок и чистота, а ночью Авраам стоял на посту и охранял имение от налетов банд, которые повсюду грабили и зверствовали.

Вырваться домой и отвезти семье паек, который комитет выдал рабочим, ему не удавалось.

«Что делать? Как быть?» — беспокоился он.

Набравшись смелости, он пошел к председателю комитета и выпалил ему все, что накипело на душе:

— Двенадцать детишек у меня… Они ведь, упаси бог, могут с голоду умереть… Даже паек, который получаю, я не могу им передать… Войдите в мое положение, пожалейте моих детишек и отпустите меня на пару часов.

— Ну посуди сам, как я могу тебя отпустить, когда кругом орудуют банды, каждую минуту они могут ворваться к нам, разграбить и разорить наше хозяйство… А кем мне тебя заменить?

— Это-то так, но все же нужно войти и в мое положение, — умолял его Авраам. — Детишки ведь голодают… Что делать?

Председатель беспомощно развел руками:

— Не знаю, прямо не знаю, как мне быть с тобой. Отказать тебе грех, а отпустить не могу. — Подумав немного, он добавил: — Знаешь что, зайди-ка завтра, может быть, что-нибудь соображу.

Хотя председатель ничего ему не пообещал, все же Авраам не терял надежды, что тот исполнит его просьбу. Ночью, стоя на посту, он с нетерпением считал часы и минуты, оставшиеся до утра. Как назло, время тянулось очень медленно. На рассвете вдруг раздались выстрелы и сразу же последовала команда: «В ружье!» Перестрелка усилилась. Бой был длительный и тяжелый. К утру все затихло, банда отступила.

«Все пропало, — с досадой подумал Авраам. — Теперь уж мне не вырваться домой».

Усталый и подавленный, он прилег отдохнуть, но заснуть никак не мог, вертелся с боку на бок. Когда наконец задремал, услышал голос:

— Мегудин, ты хотел отвезти семье продукты, давай побыстрей, сейчас пойдет подвода в город.

— Продукты для семьи… — бормотал он спросонья.

Ему казалось, что это сон, но, раскрыв глаза, он увидел председателя комитета, который тормошил его: