Под жарким солнцем - [170]

— Хорошо, мы это запомним. Что с нас причитается — с лихвой отдадим. Должниками никогда не были и не будем, — в том же тоне ответил Мегудин.

Слегка покачиваясь, с планшеткой в руках, подошел невысокий мужчина с серыми глазами, обратился к Мегудину:

— Вы за главного здесь?

— Я. Как у вас идет работа? Сколько рабочих прибыло?

— Четыреста человек. Это пока. Когда строительство развернется, приедут остальные.

Прораб вынул из планшетки карту и, указывая пальцем, сказал:

— Вот на этом месте мы должны покрыть около пятидесяти тысяч квадратных метров асфальтом. — Показал на другую точку: — А вот здесь мы проведем небольшую железнодорожную ветку, которая нам даст возможность быстрее доставлять сюда материалы… Пока будет идти строительство, мы посадим здесь деревья и кусты, чтобы озеленить ваш город.

Дни и ночи не переставая кипела работа на строительных участках будущего города. Железные клювы экскаваторов и бульдозеров беспрерывно, как птицы к своим гнездам, подавали кирпич, цемент и другие строительные материалы.

С каждым днем поднимались этажи, воздвигался, рос город. Здесь и там земля была закована в камни и бетон. Ее уже не будут больше омывать теплые весенние дожди, она теперь не будет приносить людям дары из своих плодоносных недр.

При мысли, что в будущих многоэтажных домах будут жить хлеборобы, чьи отцы, деды и прадеды веками жили в темных хатках-мазанках с прогнившими стрехами, сердце Мегудина переполнялось радостью.

Увлеченный кипучей работой строителей, Мегудин не заметил, как к нему подошел Колесниченко.

— Откуда ты? — спросил Мегудин.

— Я был в четвертом отделении и еду в пятое. Звонили из Москвы из проектной организации. Главный архитектор интересовался, утверждена ли документация на общественно-административный центр города… Он еще раз позвонит. Когда будете в правлении?

— Приеду к планерке… Если позвонят еще раз, скажите, что вся документация с некоторыми изменениями утверждена. Вечером на планерке я буду обязательно. Значит, ты едешь в пятое отделение? Учти, что вчера там два трактора простаивали, а на ферме надоили молока на десять литров меньше. Управляющий обещал выяснить, в чем дело, и принять меры. Так что проследи…

— Прослежу.

— А что в четвертом?

— В основном все нормально. Только были небольшие перебои в работе скважин.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

1

Пауль Бютнер успел удрать из Курмана за два часа до вступления туда частей Советской Армии.

В пути он с несколькими полицейскими из немецкой комендатуры пристал к разгромленной части эсэсовцев.

В тяжелом бою был ранен, и из полевого госпиталя его эвакуировали в тыл. Подлечив, Бютнера с маршевой ротой снова отправили на фронт. В кровавых боях под Вислой он опять был тяжело ранен, и его в санитарном эшелоне увезли в глубь Германии, в Дюссельдорф.

Поправившись, с большим трудом он устроился у хозяина дешевого ресторанчика, где был сначала чернорабочим, а затем официантом. Остатки еды, оставляемые посетителями в тарелках, чаевые дали ему возможность немного прийти в себя, приобрести одежду. Судомойка, на которую он поглядывал, начала улыбаться ему, и, найдя небольшой угол для семейной жизни, они поженились.

Чем больше Бютнер пускал корни в новую почву, в которую старался активно врастать, тем больше его тянуло к отчему дому.

Все чаще он вспоминал отца и мать, дядю, у которого воспитывался. До боли его томила тоска по двору, где он вырос, по садику с фруктовыми деревьями. Он все бы отдал за сочные арбузы, за спелые, сладкие дыни, которые росли на отцовском баштане. Он скучал по жаркому крымскому солнцу, даже по ветру, по его неистовому вою.

Ему часто снился старый дом. Он просыпался, обливаясь потом, с криком.

— Что с тобою? — спрашивала жена.

— Ничего. А что?

— Ты так кричал…

— Разве?

Пауль теперь называл себя Герд — по документу, который он вытащил из кармана убитого немецкого солдата, стараясь скрыть свое прошлое. Даже жене он боялся раскрыть тайну своей души, рассказать о том, что произошло с ним в ту страшную ночь, когда он в крымских степях закапывал людей живыми. Перед его глазами стояли обезумевшие матери с детишками на руках, которые умоляли его: «Пауль, что ты делаешь? Ради бога, пожалей нас!..» А он беспощадно засыпал и засыпал землей яму…

Каждую ночь, как только закрывал глаза, он видел эту яму, детей, слышал душераздирающий крик матерей: «Пауль, что ты делаешь? Ты ведь хуже дикого зверя!..» Когда жена пыталась узнать, почему он ночью кричит во сне, Пауль отвечал:

— Мать с отцом снились… Наверное, с ними что-то случилось. Я каждую ночь вижу их во сне.

— Зачем думать о плохом? — пробовала успокоить его Марта.

Сколько бы она ни говорила с ним, ни вразумляла, успокоить не могла. Она верила, что причиной волнений мужа были постоянные тревожные мысли о судьбе родителей. Поэтому советовала ему поехать в Россию, попытаться их разыскать или хотя бы узнать, что с ними.

— Люди ведь едут в туристические путешествия, почему бы тебе не поехать туда?

Пауль не раз думал об этом. Совет жены пришелся ему по душе. Чтобы проверить, насколько искренне она говорит, он спросил:

— А где мы деньги возьмем? Такая поездка очень дорого обойдется.