Под землей с фотоаппаратом. Рассказы спелеолога - [27]

Раннее утро, пустынный пинежский аэродром. Сейчас здесь находится только один "борт" — маленький вертолет лесной охраны "МИ-1", вмещающий трех человек и килограммов пятьдесят груза. На сегодня он наш. На земле свалена куча рюкзаков, мешков и картонных коробок — все это нужно забросить на базу вместе с нами.

Первый рейс налегке, без багажа. Володя и Леня, взяв пилу и топоры, спрыгнут с зависшего вертолета на молодую поросль и за три часа "побреют" ее, подготовив посадочную площадку. Тогда полетят все остальные и багаж.

— Ничего с собой не брать, только ватники, — распоряжается пилот. — В случае чего, заброску провизии всегда организуем.

Запасливый Володя все-таки сует за пазуху полбуханки хлеба и банку тушенки. Полет до Красных Гор и обратно — час, не больше. Когда он прошел и машина не вернулась, мы начали беспокоиться. Медленно тянулся второй час, потом третий. Может быть, на контрольной вышке что-нибудь знают? Иду туда. В небольшой, заставленной приборами комнате тревожно частит морзянка.

— Вертолет? Не ждите его, ребята. Нет-нет, никакой аварии, выброска прошла успешно, только потом его завернули на Карпогоры.

— Почему завернули? Кто?

— Все машины сняты с заданий. Геолог потерялся, третий день ищут.

Вот это номер… Поиски пропавшего — дело святое, но они могут продлиться и пять дней, и больше, а наши ребята сидят у черта на куличках без еды и спальных мешков. Конечно, ничего с ними не случится, через три дня выйдет к ним Сабуров, но ведь провизии и у него в обрез. Если нам не вернут вертолет, предстоит голодный марш в Пинегу, а это значит — экспедиция срывается.

Мои мрачные мысли перебивает чей-то неунывающий басок из приемника.

"Я — "борт шестьсот восемь", нахожусь в двенадцатом квадрате. Людей нет, но подо мной сразу пять медведей. Может, они геологом закусывают?"

Часа через два мне удается связаться с командиром авиаотряда; он обещает вернуть вертолет завтра, но нашего заводного летающего жука мы не увидели еще три бесконечно долгих дня.

Вертолет возвращается в Пинегу

Это были невеселые дни. С утра до вечера я сидел на вышке, звонил начальству земному и небесному, объяснял, доказывал, убеждал. Все соглашались — да, безобразие, люди брошены в тайге, мы разберемся, примем меры, распорядимся, ждите. И мы ждали. А поиски шли где-то далеко, у границ автономной республики Коми. Десятки машин были сняты с работы, срывались графики работы нескольких экспедиций — и все из-за одного легкомысленного парня, рабочего геологической партии, который впервые оказался в тайге и отошел от лагеря пострелять рябчиков.

На четвертый день утром прибежал дежурный с вышки.

— Летят! Пакуйте вещи!

Запаковывать было нечего, все давно готово. Погрузка шла три минуты. Коробки — в багажник, рюкзаки — в кабину, рядом с Женей, держащей на коленях кастрюльку с супом и увесистый узел с бутербродами.

— От винта!

Лопасти раскручиваются, превращаясь в голубой сверкающий диск… Через час машина возвращается.

— Ну как? — бросаемся мы к пилоту.

— Порядок! Ели малину и смородину, закусывали печеными грибами, спали в зимовье, есть там такая маленькая избушка. Грузитесь скорее, время не ждет.

Этим рейсом летят Гольянов с Гуляшом; закутанный с головой в ватник пес нервно поскуливает. Через час наступает моя очередь. Кабина забита до отказа. Под ногами рюкзаки и мешки с сухарями. Пилот садится на свое место, раскручиваются лопасти, и отбегает, пригнувшись, механик. Аэродром медленно поворачивается вокруг нас и уходит вниз, и вместе с ним уходит напряжение этих трех суток. Теперь-то уж все в порядке, летим…

Сквозь тонкое оргстекло смотрю вниз, на рыжие пятна болот, перемежающихся густой щеткой елей и берез. Влево отступает от нас широкая Пинега; из-за неровных, холмистых лиственничных лесов появляется узкая и извилистая речка, текущая в белых обрывах. Здесь она называется Соткой; ниже, где берега ее делаются низкими и плоскими, она меняет имя, становится Кулоем и течет через горькую и мрачную равнину к океану.

Изгибы Сотки

Вдали белеют строения Красногорского монастыря, самая высокая точка здешних мест. Где-то дальше — Голубино, Вешкома, Березник и удивительные в своей непривычности береговые пещеры. Интересно, найдем ли мы что-нибудь на Сотке?

Под вертолетом проплывает обрыв с зеленой лентой ручья, вырывающегося прямо из скалы. Я приглядываюсь к нему с любопытством, но ничто не подсказало мне, что именно здесь мы откроем подземную сказку Пинежья.

Занятия у входа в Голубинскую пещеру

Впереди крутая излучина в кирпичного цвета обрывах — это и есть Красные Горы… Вертолет переваливается через верхушки елей и скользит с горы вниз, к маленькой избушке, примостившейся на длинном и узком мысу. Навстречу бегут ребята.

Прошло четыре дня. Последние инструктажи групп — наземной и водной. Покачиваются на воде три легких плота из сухостоя с грузом, увязанным в полиэтилен. Еще раз уточняем точки встреч.

Плот готов к путешествию

Отчаливает от берега первый плот, на нем Демченко и Люда. За ним уходит второй — с Гольяновым и доктором нашей экспедиции Лизой, студенткой мединститута. Мы с Голубевым остаемся одни. Удивительно тихо на опустевшем берегу. Оставляем в избушке соль, сахар, спички, сухари. Кладем на печку дрова, подпираем палкой дверь. Таежный обычай соблюден.