Под землей с фотоаппаратом. Рассказы спелеолога - [26]
Теплоход наконец причалил, и мы сошли, но не на наш берег, а напротив, у села Вешкома. Через час к реке вышли люди. Вместе с ними мы столкнули на воду лодку и поплыли. Набегал волнами мелкий, теплый дождь, закрывающий даль. "Сей год погоды плохие", — рассуждает маленький старичок, утонувший в огромном брезентовом балахоне. А перед нами сквозь голубую мглу выступают розовые и желтые скалы, увенчанные короной елей.
Мы шагаем по плотному и мокрому песку, ищем пещеры, находим их — и они оказываются не похожими ни на что, виденное мною раньше.
У основания гипсового обрыва мы нашли нашу первую пещеру на Сотке
Первая пещера оказалась небольшой. Собственно, это просто трещина в обрыве, размытая паводком, метров семь в глубину и три в вышину. Но была она похожа на коридор, высеченный в скале человеческими руками, — высокий, с узким и острым сводом, и каждый выгиб одной стены как зеркало повторяла другая. Розоватые стены были покрыты лунками, похожими на мелкие окаменевшие волны, и в этих волнах поблескивали белые звездочки кристаллов ангидрита. Наверху, в узкой щели свода, был заклинен обрубок бревна — высоки же здесь должны быть весенние разливы!
Немного дальше мы нашли уже вполне приличную по величине пещеру. Начиналась она таким же высоким, сужающимся кверху коридором; он привел нас в небольшой зал, где повеяло влажным зимним холодом, и в лучах фонариков засверкал прозрачный голубой лед. Ледяная горка, обросшая круглыми, приземистыми сталагмитами, а за ней, в следующем зале, — подпирающая потолок ледяная колонна в метр толщиной и ажурная ледяная занавесь.
Сейчас у нас не было времени осматривать все пещеры до конца, мы только вели разведку, зная, что еще вернемся. Вернулись мы через две недели, уже привыкшие к неожиданной красоте северных пещер, если к красоте можно привыкнуть. И все-таки нас изумила эта пещера. Мы разглядывали свод в одном из ее залов: он был из голубого, прозрачного льда, ровного и гладкого, как потолок в комнате. Как будто какой-то шутливый великан залил пещеру водой, заморозил, а потом перевернул ее вверх дном. Промерив высоту этого потолка над уровнем реки, мы нашли отгадку. В высокие паводки пещера заливалась рекой почти до самого верха. Стены ее — промерзшие, заледеневшие на зиму — действовали как огромная холодильная камера. Вода покрывалась толстым слоем льда, а когда уровень ее понижался, лед так и оставался на сводах.
Поразил нас и другой, самый дальний зал. Мы забрались в него при свете последнего неяркого огарочка и увидели свисающие с потолка гирлянды шестигранных ледяных кристаллов, в которых тысячами желтых огней мерцала наша свеча. Кристаллы были огромны, в ширину ладони, не знаю, бывают ли такие даже в знаменитой Кунгурской пещере на Урале…
Но это было потом, когда, не уставая восхищаться, мы назвали эту пещеру Зимней Сказкой. А сейчас, резво скатившись с ледяной горки, мы с Димой вышли наружу, к теплому летнему ветру.
Почти все входы береговых пещер выглядели одинаково — высокие арки с острым, переходящим в щель сводом. Когда-то здесь были просто трещины, но в каждый паводок вода Пинеги, проникая по ним в глубь массива, растворяла гипс. Нижнюю часть скал она омывала долго, и растворение здесь шло гораздо сильнее, чем сверху, куда вода доходила только в самые высокие разливы. Этим и объясняется необычная форма, симметричность коридоров.
Мы пометили стены некоторых пещер несмываемой краской, а через два года эти метки выступили из камня, стали рельефными, потому что гипс вокруг них растворился на несколько миллиметров. По этому можно было судить, как быстро образуются береговые пещеры в гипсах, как молоды они по сравнению с кальцитовыми пещерами Крыма и Кавказа; те возникли за сотни тысяч лет, а пинежские за несколько столетий.
Пинежская готика
Была в этих пещерах какая-то строгая, упорядоченная и в то же время таинственная красота. Правильность их очертаний, сглаженность стен напоминали готические замки. И поэтому одну из самых красивых пещер Пинеги мы назвали Северная Готика. В ней особенно гулки и высоки коридоры, причудливы уходящие вверх каменные трубы, а голубой гипс ее похож на мрамор.
Но вот разведка окончена и остается ждать. Каждый день ходим мы на аэродром, но туманы держат самолет в Архангельске.
В конце концов выдалось прозрачное, светлое утро — и экспедиция прилетела. Семнадцать человек, в том числе четверо спелеологов. Эдуард Гольянов — невысокий крепыш, вдумчивый и дотошный, никогда не бросающий работу недоделанной. Володя Голубев — русый, коренастый, крепко сколоченный; в секции его любят за спокойный, рассудительный характер и золотые руки. Другой Володя, Демченко, — непоседливый, увлекающийся, но в то же время очень себе на уме паренек. Люда Волкова — будущий гидрометеоролог, веселая и работящая.
В туристской группе люди были разные, друг с другом почти не знакомые. Студенты, учителя, рабочие — бывалые туристы, проводящие каждый свой отпуск с рюкзаком за спиной.
Закончив ознакомительные занятия по геоботанике, Дима повел свой отряд через тайгу к далеким Красным Горам. Осталось несколько человек, гордо называвших себя авиационным отрядом. Это трое спелеологов — Гольянов, Володя Голубев и я. Это Женя, студентка-ботаник из Петрозаводска, которая совершенно случайно заехала в Пинегу, узнала о нас и не меньше часа упрашивала Сабурова взять ее в экспедицию. Что она нам будет полезна, было ясно с самого начала — в ботаниках мы очень нуждались; но Дима для солидности долго ломался и куражился, прежде чем соизволил согласиться. Пока Жене поручили обязанности повара. Еще с нами остался турист Леня, сильный парень, умеющий работать с топором. И наконец, пес Гуляш, зкспедиционник по профессии. Вернувшись из тайги с одной группой туристов или геологов, он незамедлительно подыскивает другую и живет припеваючи на казенных харчах.
