Под землей с фотоаппаратом. Рассказы спелеолога

Под Караби-Яйлой

Сырое, холодное, совсем не крымское утро. Нет ни неба, ни горизонта, и даже крайние палатки маленького лагеря скрыты медленно текущим туманом. Флаг над штабной палаткой кажется серебристым от мельчайших капель воды, а изображенная на нем летучая мышь как будто зябко нахохлилась.

За длинным дощатым столом, грея руки о миски с кашей, завтракают люди, одетые тепло и пестро: на них испачканные глиной яркие свитера, рваные комбинезоны, лыжные шапки, шахтерские каски. Разговор идет деловой — о батарейках, лестницах, карабинах, о том, куда пойдут штурмовые группы и куда — разведочные. Я с интересом прислушиваюсь: все это мне внове. Только вчера я поднялся сюда, на Караби-Яйлу, и отыскал лагерь исследователей пещер, где ждал меня мой друг, московский биолог Марлен. Мы с ним уже не раз путешествовали по Крыму, год назад он водил меня в Скельскую пещеру, а в этом году предложил участвовать в настоящей исследовательской спелеологической экспедиции.

Сейчас Марлен сидит рядом и рассказывает другому москвичу, Юре Колесникову, о какой-то очень грязной пещере, найденной на днях, в которую им еще предстоит спускаться.

Напротив нас человек лет тридцати пяти, в потрепанной штормовке и черном берете, чуть-чуть заикаясь, пробирает какого-то паренька.

Проверка деревянной лестницы

— А если ты шею свернешь, что я твоим родителям скажу? За такие фокусы никуда сегодня не пойдешь, будешь чинить лестницы!

— Виктор Николаевич, я лучше завтра останусь, ведь сегодня в Крубера идут! В такую пещеру да не попасть!

Марлен спрашивает, в чем дело. Еще не остывший Виктор Николаевич объясняет:

— Занимался скалолазанием без страховки. Напарника, видите ли, не нашел. Еще раз кто-нибудь такое устроит — выгоню!

Его слова явно адресованы группе ребят, сидящих у конца стола.

— Это симферопольские школьники, — объясняет мне Марлен. — По пещерам ходят по нескольку лет, у некоторых разряды по альпинизму, но с дисциплиной, как видишь, не всегда в ладу.

— А что здесь вообще за народ?

— Ну, прежде всего это шахтный отряд карстовой экспедиции Украинской Академии наук — трое геологов и человек десять крымских спелеологов, которые числятся рабочими. На базе экспедиции работает слет инструкторов по спелеотуризму — это еще тридцать человек из самых разных мест. Крымчане, сибиряки, моя московская группа. Еще успеешь перезнакомиться. Начальник экспедиции и слета Виктор Николаевич Дублянский. Он геолог, карстовед и очень опытный спелеолог. О тебе я ему говорил, можешь у нас побыть. Ты энтомолог и фотограф — эти специальности под землей пригодятся. Кстати о Крубера — сегодня я веду туда ребят, советую присоединиться. Поучишься подземной съемке.

Что же, Крубера так Крубера.

Группа собирается около палатки со снаряжением. Ребята проверяют фонарики, кладут свечи в объемистые карманы комбинезона. Взваливают на плечи стальные рамы от станковых рюкзаков — мешок снят, остались ремни да металлический каркас, на котором очень удобно крепятся связки тросовых лестниц. Кому нести самую тяжелую — невероятной длины, с деревянными ступеньками, — разыгрывают по морскому счету. Кто-то ищет шлем, кто-то прилаживает грудную обвязку. Марлен раздает карабины.

Когда мы вышли, августовское солнце уже разогнало туман, и вокруг открылась Караби-Яйла — одно из самых удивительных мест в Крыму.

Серо-зеленая равнина походила на лунный пейзаж или на поле грандиозной битвы; она была покрыта бесконечным количеством воронок, океаном воронок — крутых и пологих, маленьких и больших. Кое-где по их краю росли деревья, склоны видневшейся вдали горы были покрыты лесом. Мы шли то зигзагами, обходя воронки, то напрямик, опускаясь в них, — тогда горизонт подходил вплотную. Ботинки стучали по неровным грядам светло-серого, изъеденного водой известняка.

Вход в пещеру Крубера оказался гигантским провалом на краю невысокого бугра. Изнутри веяло влажной прохладой, стены пропасти были покрыты травой и мхом.

Вход в пещеру Крубера оказался гигантским провалом на краю невысокого бугра

Ребята быстро и сноровисто крепят капроновые оттяжки, зацепляют карабином торчащий из связки конец лестницы. Удар ногой — звеня и разворачиваясь, лестница летит вниз. Два стальных троса, ступеньки из алюминиевых трубок — с виду легкая паутинка, а выдержит две тонны. Кто-то уже спускается по ней. Марлен помогает мне надеть альпинистский пояс с лямками и защелкивает на нем карабин со страховочной веревкой.

Так крепятся оттяжки лестницы

— Готов?

— Готов.

— Удачи!

И в первый раз в жизни я начинаю спускаться по тросовой лестнице. Страха нет — я знаю, что если сорвусь, то не упаду, а буду болтаться в воздухе, пока снова не поймаю ступеньку. Но вот как лезть по этой проклятой лестнице? Сперва ступеньки плотно прижаты к скале, так что с трудом просовываю под них пальцы. Дальше еще хуже — лестница отходит от скалы, я повисаю в воздухе, вся тяжесть тела переходит на руки, ноги уходят куда-то в сторону. Болтаюсь, изогнувшись, как перевернутый вопросительный знак. Сверху, посмеиваясь, дают советы; я вспоминаю все, чему меня учил Марлен, и с трудом выпрямляю тело. Обнимаю лестницу руками, прижав ее к себе: левая рука держит ступеньку справа, правая — слева. Теперь ноги. Одна нога должна становиться на ступеньку носком, другая — с другой стороны, каблуком ботинка. Сложно? Зато надежно, и главную работу выполняют ноги. Я спускаюсь, будто в гигантском кувшине — чем ниже, тем шире провал. Навстречу мне тянется дно — косая рыхлая осыпь. Внизу отстегиваю страховку — она длинной змеей скользит вверх. Мускулы болят от непривычной нагрузки, отхожу в сторону, чтобы не задели падающие камни, и сажусь. Снизу колодец выглядит еще внушительней, чем сверху. Как-никак тридцать восемь метров — высота десятиэтажного дома.