Под землей с фотоаппаратом. Рассказы спелеолога - [2]

Перед спуском

Собравшись внизу, зажигаем фонари и свечи. В две стороны — на юг и на север — открываются входы двух галерей. Выбираем южную.

За высокой аркой первые минуты почти ничего не видно, глаза еще не привыкли к темноте. Под ногами мягкая, рыхлая почва, из нее торчат камни. Острый, как в зоопарке, запах. То и дело луч фонарика выхватывает голубиные гнезда — они и на уступах стены, и прямо на земле. Ослепленные птицы смотрят на нас, не двигаясь с места.

Крутой спуск ведет вниз, мимо огромных глыб. Зал неширок, зато высок, и потолок его теряется во тьме. Только когда несколько фонариков светят в одно место, можно рассмотреть своды, пересеченные трещинами. Это — обвальный зал; когда-то, во время сильных землетрясений, скальные глыбы рушились здесь со сводов. Самая большая лежит поперек зала, как огромная, полузасыпанная землей ступень. Длина ее — пятнадцать метров, высота — десять.

Стены подперты гигантскими пилястрами, похожими на статуи чудовищных богов. Скользящий свет фонариков обрисовывает раскрытые пасти, глазницы, надбровные дуги, перепутанные как в кошмарном сне. Еще десяток метров вниз — и перед нами высокая и гладкая стена, а в ней еще одна арка. Уклон кончился, пол становится ровным и короткий коридор выводит нас в новый зал. Он похож на выставку старинного оружия. Как рыцарские копья, уходят ввысь тонкие извитые колонны, потолок ощетинился шпагами и стрелами сталактитов, ребра занавесей подобны лезвиям мечей. Все это покрыто тончайшей, причудливой резьбой, все переливается и сверкает. А краски! Здесь все оттенки белого — от снежной голубизны до теплых розоватых тонов: их сменяют лимонно-желтые, кремовые, оранжевые…

Это тоже пещера Крубера, ее южный зал

Но стоит световому пятну уйти в сторону — и все становится темным и серым, детали исчезают, розовый свет нескольких свечей только подчеркивает темноту.

Я вспомнил, что глубоко под водой все животные и растения тоже кажутся однотонными, и лишь когда свет яркого фонаря вырывает их из сине-серой пелены, люди видят ярчайшую окраску кораллов, актиний, рыб и морских ежей.

Стоило мне подумать об этом, как все залил свет — яркий, как молния, и такой же мгновенный. На несколько секунд на сетчатке глаза застыли уходящие вверх светлые колонны и черные силуэты моих спутников. Это Марлен начал фотографировать. Аппарат на штативе был наведен на извитую колонну, около которой стоял парень в шахтерском шлеме и делал вид, что вглядывается в даль. Марлен одной рукой нажимал на тросик аппарата, в другой держал рефлектор вспышки и время от времени нажимал на контакт. До колонны было метров семь, и чтобы как следует осветить ее и парня, нужно было сделать не одну вспышку. "Натурщик" безропотно стоял, но при каждой новой вспышке было видно, что поза его чуть-чуть меняется. Марлен чертыхнулся и отпустил тросик. Затвор закрылся.

Фотографы готовы к съемке

— Всякий раз так. Человек не может простоять пять минут не двигаясь, тем более в темноте. А без людей теряется масштаб и пещера кажется безжизненной.

— А если одновременно освещать несколькими вспышками из разных мест?

— Это, конечно, лучше, но не всегда можно тащить лишнюю тяжесть на глубину.

Тем временем ребята рассыпаются по залу. Кто-то пытается подняться по наклонной стене, кто-то обшаривает короткие боковые ходы.

— Смотрите, жемчуг!

Подходим. На первый взгляд кажется, что покатая горка, по которой струится вода, вся покрыта маленькими плоскими террасами. Приглядевшись, я вижу, что это заполненные водой ванночки с узкими и извилистыми гребешками берегов, и вода, переливаясь через край одной ванночки, течет в другую, третью, четвертую.

В мягко поблескивающих озерцах лежат круглые камешки размером то в мелкую дробинку, то в горошину, то в лесной орех. Набираю с десяток — одни блестят, как полированные, другие тусклы и шероховаты — и ссыпаю их обратно, в прозрачную, почти незаметную воду. В лагере введен жесткий закон: после нашего посещения пещера должна остаться нетронутой, такой же, какой она была десятки и сотни тысяч лет. Я без сожаления оставляю этот жемчуг — пусть любуются им те, кто будет приходить сюда после нас.

Мой первый пещерный снимок, сделанный в Саблинской пещере при свете магниевой смеси

Пещерный жемчуг порой очень похож на настоящий, который находят в раковинах, и состоит он из того же самого минерала — кальцита. Если распилить пещерную жемчужину, то в ней, как в настоящей, будут видны концентрические слои. Но, конечно, их все-таки трудно сравнивать. Небольшая примесь органических веществ дает настоящему жемчугу прозрачный опаловый блеск, а пещерный жемчуг если и блестит, то разве что как фарфор. Ни один ювелир не даст за него ни гроша, но разве это уменьшит его красоту в глазах спелеолога?

Южная часть пещеры пройдена. Возвращаемся к выходу и отыскиваем вход в северную галерею. Он скрыт в косой, очень неудобной щели, куда нужно нырять головой вниз. Просторные залы оказались украшенными еще богаче, чем тот, из которого мы вернулись. Всюду фигурные натеки, колонны, часовенки, задрапированные каменными кружевами. А на небольшой открытой площадке, у крутой горки стоял знаменитый Гном, хозяин пещеры, о котором мы так много слышали. Нахлобучив остроконечный капюшон, чуть-чуть наклонившись, он глядел на нас, прислушиваясь к мерным ударам капель. А дальше, в самом конце пещеры, мы нашли маленькое озерцо с прозрачной, словно воздух, водой — ее можно заметить, только поставив на бортик озера свечку. Тогда в воде отразится и огонек, и похожие на кораллы круглые сталактиты, и конусовидная колонна, подпирающая свод.