Под ветрами степными - [17]

Но бегал он только на футбольном поле, где был незаменимым в защите.

В один из этих дней к току подкатила райкомовская «Победа».

Секретарь райкома вместе с директором и Женькой долго ходил по току. Когда они уехали, девочки побросали работу и окружили Женьку.

— Здорово трухнул? — спросила Унжакова. — Машин просил?

Женька молчал, переживая в памяти только что прошедшие неприятные минуты.

— Ну, что он? — допытывалась Унжакова.

— Что он, что она, что они! — передразнил Женька. — Спросил, сколько мне лет. Почем хлеб стоит — объяснил. Потом сказал, что хлебом с нашего тока год можно целый город кормить. И еще сказал, что мы не умеем с хлебом работать.

Он помолчал, пнул с ненавистью подвернувшуюся плицу, закончил, сжимая кулаки:

— Мне что — как с гуся вода. Макарычу вот всыплют сегодня по первое число. По хлебу топчемся, как по навозу, захламили все кругом!

Поздно ночью после бурной планерки, которая была похожа на военный совет и на которой по тону директора можно было определить, что сегодняшний день был для него исключительно неприятным, он позвал меня с собою на ток. Шел второй час ночи.

Еще издали, в ярком свете прожекторов, было видно, что работа на току идет нормально. Грузились машины, работали зернопульты. На одном из них трудился Игорь. Он размеренно черпал полные плицы и точно забрасывал зерно в подающий ковш. Ночь была холодной, и девочки работали в стеганках и платках. Игорь же был в одной рубашке.

Владимир Макарович, заложив руки назад, под борта расстегнутого куцего пиджака, отчего его фигура сбоку выглядела очень комично, некоторое время следил за ним, потом громко спросил:

— А ты откуда здесь взялся? Уже удрал с фермы?

Игорь выпрямился, рукавом вытер пот с лица, довольно хмыкнул:

— Еще не сбежал. Пришел корешку своему подсобить. Рябову!

Директор поиграл воображаемыми фалдами.

— Где он?

Мы пошли вместе с Игорем искать Женьку. На большом ворохе зерна, свернувшись калачиком, натянув на голову стеганку, лежал человек.

— Это Володька, — сказал Игорь. — Он, кажется, болеет.

Я потрогал Иванникова за плечо.

— Ну что? — сердито спросил он из-под стеганки.

Узнав меня, он высунулся наружу. Лоб у него был горячий. Пошатываясь, он покорно пошел вместе с нами в палатку. Одна кровать была свободна, и он лег на нее, а с другой поднялся всклокоченный и злой Женька.

— Случилось что-нибудь?

— Иди, тебя Макарыч ждет на току, — сказал Игорь, собирая на Иванникова все одеяла.

Долго ходил директор вместе с Женькой по току, объяснял, куда и как лучше ставить машины, как делать, чтобы зерно не попадало в кюветы между профилями тока, как ногой определить влажность зерна.

— Ты на зуб пробуешь? — насмешливо спрашивал он Рябова. — За день так можно накушаться, что к вечеру тебя горой вздует!

Потом они уселись на ворохе и вместе считали, сколько надо машинорейсов, чтобы разгрузить ток.

Девчонки и Игорь издали наблюдали за ними и очень сочувствовали Женьке, которому, по их предположениям, должно было крепко влететь от Владимира Макаровича за все допущенные им промахи по руководству током.

Каждый из этих дней кончался тем, что мы смотрели на барометр. И сейчас мы пошли в контору. Когда директор дошел до крыльца и попытался на него подняться, то не смог. Он выругался, задрал штанину и стал растирать раздувшуюся ногу.

— Вы были на войне? — спросил он меня. — Я был. Тогда мы думали, как будет после войны, и мне представлялось голубое небо и тишина. А тут и на небо посмотреть некогда.

Я подумал о том, что здесь у нас сейчас тоже война за хлеб, война со своей стратегией и тактикой. Каждый день надо чувствовать и предвидеть все: и настроение народа, и размещение техники, и снабжение всей нашей армии всем необходимым. Подумал о ребятах, которые принимают здесь свое первое боевое крещение.

— А эти хлопцы на току — настоящие парни, — продолжал Владимир Макарович, угадывая мои мысли. — Сейчас им каждый день за два можно засчитывать. Если они выстоят — дорого будут стоить.

ИСПЫТАНИЯ

После комсомольского собрания, на котором Юльке досталось от ребят, я его ни разу те видел. На центральной усадьбе он не показывался, да и некогда ему было.

Вскоре после начала уборки произошло событие, которое снова сблизило его с ребятами. Он опять стал общительным и веселым парнем, каким был в школе.

Несмотря на запрещение, кто-то из трактористов поджег вечером убранное поле, чтобы можно было пахать его. Ветер легко перенес огонь через дорогу на неподобранные валки.

Над полыхающим полем зловеще покраснело небо. С центральной усадьбы прибывали на машинах люди. Они оттаскивали горящие валки, затаптывали огонь ногами и били по горящей стерне стеганками. Нужны были тракторы, чтобы впереди отрезать бороздой путь огню. Но бригадир Максимыч, не рассчитывая справиться с огнем, отослал три подошедших на помощь трактора выводить из загонок комбайны, на которые страшной лавиной шел огонь.

И в это отчаянное мгновенье на дороге показался идущий на предельной скорости трактор с плугом. Максимыч, задыхаясь, махая руками, побежал к нему навстречу. Трактор круто развернулся метрах в пятидесяти от огня, из кабины выскочил Юлька, заглубил плуг, вскочил снова в кабину, дал полный газ и пошел вперед, параллельно надвигающемуся огню. За плугом оставалась спасительная полоса сырой черной пашни. Через некоторое время подошли тракторы, выводившие с поля комбайны.