Под тремя коронами - [76]

Прочитав письмо, Елена опустилась на кушетку и глубоко задумалась… Она чувствовала, что это письмо скорее дань недалекому прошлому, самым счастливым временам, когда любовь связывала их неразрывно, когда оба они даже на час не могли расстаться друг с другом без тоски до изнеможения и без боли… Душа наполнялась обидой и пустотой, а в памяти всплывал обман… Муж выдерживал по отношению к ней тон внимательного и заботливого супруга. Но вся их семейная жизнь и главное, как казалось Елене, отсутствие детей не замедлили в чем-то расстроить ее идиллию. Иногда естественная потребность женщины как продолжательницы рода иметь детей становилась нестерпимой. Об этом она старалась не говорить мужу, но однажды все-таки высказала свое заветное желание. Александр воспринял это с явным замешательством, но потом по своему обыкновению превращать серьезное в шутку, сказал:

— У королей и царей, Елена, нет сыновей, у них — наследники. А они всегда найдутся. И, посерьезнев, продолжил:

— В жизни, к сожалению, каждый должен расплачиваться за свои собственные ошибки. Заблуждения бывают радостны, но последствия, как в моем случае, страшны. И платить за них нужно, как правило, страданиями…

Почувствовав в словах мужа вину за отсутствие детей, Елена больше к этому разговору не возвращалась. Себя успокаивала тем, что даже в самой худшей судьбе есть возможность для счастливых перемен. Но супруги все больше и больше исходили из чувства долга, придавали своим отношениям показной характер… Потом Елена стала досадовать на себя за свою придирчивость, твердость и неуступчивость, за то, что не умеет прощать обид, зная, что бог не простит жестокосердия…

О своих чувствах и сомнениях такого рода она пыталась иногда говорить Александру, но он отшучивался:

— У женщины бывает иногда потребность чувствовать себя несчастною, обиженною, хотя несчастий и тем более обид в действительности и не было…

XIV

В это время разнесся слух, что таврический хан Менгли-Гирей идет на Литву. Вместе с супругом Елена писала к отцу, чтобы он, исполняя договор, защитил их. Об этом же убедительно и ласково писала Елена и к своей матери. Иоанн ответил, что договор им будет исполнен и что войско московское готово защищать Литву, если Менгли-Гирей не согласится на мир. Одновременно Иоанн предложил хану помириться с Литвой, уверяя при этом в неизменной своей дружбе. Боярин князь Звенец привез хану извинения Иоанна, что за худой зимней дорогой не уведомил его о сватовстве Александра. Московский князь убеждал хана забыть прошлое. «Не требую, — писал он, — но соглашаюсь, чтобы ты жил в мире с Литвою; а если зять мой будет опять тебе или мне врагом, то мы восстанем на него общими силами…» Хан не отвергал мира с Литвой, требуя, однако, чтобы Александр возместил понесенные им в войне убытки. При этом хан снова клялся умереть верным союзником Иоанна.

Направляя в Вильно боярина Кутузова, Иоанн велел ему:

— Ты, боярин, передай Александру мое требование, чтобы он непременно позволил супруге своей иметь домовую церковь, не принуждал ее носить польскую одежду, не давал ей слуг римского исповедания, не запрещал вывозить из Литвы в Россию серебро… Да напомни, боярин, литвину, чтобы он писал в грамотах весь титул государя московского, — наставлял Иоанн посла.

Но Александр упрямился и не хотел исполнять требований Иоанна. В угодность зятю Иоанн отозвал из Вильно московских бояр, поскольку Александр считал их опасными доносителями и ссорщиками. При Елене остался только священник Фома с двумя крестовыми дьяками и несколько поваров.

Число послов с обеих сторон, как в Вильно, так и в Москву, резко возросло. В мае в Москву прискакал посол Александра Станислав Петряшкович. Это был человек отважный, образованный, к тому же лукавый и дипломатичный. У посла был завораживающий взгляд, пышные усы, стройное гибкое тело. Отправляя его, Александр сказал:

— Ты, Станислав, должен доложить отцу все как есть о великой княгине нашей. Но не это главное. Мы надеялись, когда решили породниться с Иоанном, что он будет помогать нам против других врагов. Сейчас, как ты знаешь, воевода молдавский Стефан напал на наши владения. Иоанн состоит с ним в родстве: его младшая дочь, тоже Елена, замужем за сыном Стефана. Так что тебе нужно все сделать, чтобы через Иоанна унять воеводу…

— Я сделаю все возможное, государь…

— Помни, что это главное твое поручение, — сказал Александр, прощаясь с Петряшковичем.

Теперь литовских послов не держали долго на посольском дворе — им сразу же открывался доступ к великому князю. А Петряшковичу было оказано особое внимание. Ему давали на день по курице, по две части говядины, по две части свинины, по два калача полуденежных, а соли, заспы, сметаны, масла, меду и вина сколько понадобится. Петряшкович не бывал до этого при московском дворе и поэтому вел себя и по дороге в Кремль, и в палатах несколько фривольно, даже развязно. Все требовал скорейшей встречи с Иоанном. Дьяк, сопровождавший его, вынужден был сказать:

— Спокойнее, пан Станислав. У нас любят степенность и неторопливость. Торопиться следует медленно. Не горит же все в Великом княжестве Литовском, Русском и Жемайтском.