Под тремя коронами - [50]
Князь вспомнил о просьбе Елены, и его кортеж въехал в широкие дубовые ворота.
Удивление хозяина поместья пана Бурштына лишило его дара речи. Но, совладав с собой, он, сняв шапку, застыл в поклоне в землю и поблагодарил за оказанную честь. Представил князю и княгине жену и детей — двоих почти взрослых сыновей и трех дочерей. Согласно древнему обычаю, жена пана Бурштына поднесла почетным гостям кубки с вином. Подождала, пока великий князь поцеловал ее, и только потом молча удалилась. Елене показалось, что в улыбке хозяйки было что-то нежное, терпеливое и в то же время страдальческое. Это сразу же расположило к ней великую княгиню. Сыновья, быстро и ловко оседлав добрых лошадей, тут же отправились к соседям предупредить о приезде великого князя. И они, на удивление, скоро стали подъезжать к дому пана Бурштына. Приехали паны Ощера, Басенюк, Иван Голова: кто один, кто со слугами, а пан Гордец подкатил даже вместе с женой Люцией и детьми. Он был настолько тучен, что сойти с повозки и войти в дом ему помогал слуга… Жена пана Гордеца была заметно моложе мужа. Но из нее так и брызгали здоровье и сила женщины, ростом и дородностью готовой поспорить со своим массивным мужем.
Александр сказал Елене:
— Существует убеждение, что все тучные люди добры, так как жир будто бы поглощает желчь…
— Возможно… Но ему, бедняге, трудно передвигаться… Его же впору переносить на носилках…
Все везли с собой припасы для пиршества. Князь встречал всех приветливо, рассказывал, чем живет столица, расспрашивал о местных новостях.
Александр спросил у пана Бурштына:
— Дом у тебя новый… Недавно, видно, живешь здесь?
— Да, государь. Здесь мы с женой решили вить родовое гнездо… Посмотри, как здесь красиво, — повел рукой по окрестностям пан Бурштын. — Рядом речка с красивейшими лугами, леса вокруг… Да и поля родят неплохо, слава богу…
Вскоре все лучшее, что было в доме и хранилось для подобных случаев и праздников, оказалось на столе. Во время обеда Александр спросил у шляхтичей:
— А как вы, Панове, относитесь к нашей союзнице Польше, которая при моем отце составляла с Литвой единое государство, — спросил Александр…
— Мой государь, — по праву хозяина выступил вперед пан Бурштын. — Многое, что есть в Польше, является приманкой для нашей шляхты. И мы хотели бы и себе добыть такие же привилегии…
— А почему ты говоришь от имени всей шляхты?..
— Но многие думают, так как я, государь…
— А мне думается, Панове, — сказал великий князь, — что для нас не все хорошо то, что делается в Польше… Все, что нужно для свободной жизни шляхты-дворян, всех насельников княжества, дано в привилеях моих предшественников — великих князей. Отец мой более тридцати лет тому назад постановил, что никто из князей, панов и мещан не казнится смертью и не наказывается по чьему-либо доносу, явному или тайному, или по подозрению, прежде, нежели будет уличен на явном суде в присутствии обвинителя и обвиняемого. За чужое преступление никто другой, кроме преступника, не наказывается, ни жена за преступления мужа, ни отец за преступление сына и наоборот. Также, как и никакой другой родственник, ни слуга…
Гости внимательно слушали великого князя, и он спросил:
— А то, что иностранцы не могут получать должностей и земель в нашем княжестве, разве не является основой всех ваших прав и привилегий?
Все гости и особенно усердно пан Бурштын закивали головами в знак своего абсолютного согласия…
Чтобы освежить воздух хозяйка, слуги опустили верхние половины окон. Гости вышли во двор освежиться и размяться. Солнце начинало клониться к закату. Установились минуты тишины и покоя, которыми, как правило, завершаются летние, солнечные дни. Все в природе застыло. Только в отцветших кустах сирени, видимо, в благодарность прожитому дню негромко разливали свои скромные трели пестренькие, с желтовато-белыми полосками на головах залетевшие из речной поймы непоседливые самцы камышовки…
Пани Элеонора решилась показать княгине своего третьего сына и увела ее на свою половину. Женщина была старше Елены лет на десять. Но, родив шестерых детей, она, видно, омолодила себя, и от нее исходила, излучалась здоровая, цветущая женской силой, красота. Да и природа не обидела шляхтянку ни статью, ни ростом. Они прошли в комнату, где две служанки присматривали за малышом. Крупный, здоровый двухнедельный мальчик спал в колыске-люльке крепким сном. Елена полюбовалась малышом, но возникшее сильное желание взять его на руки поборола.
Комнаты хозяйки не имели специального убранства: только необходимое. Но на деревянных стенах были обильно развешены сухие травы.
Увидев интерес Елены к травам, она сказала:
— Земля не только кормит нас, но и лечит… Вот это все лечебные травы, но приготовленные особым способом… А освященные в храме, они набирают еще большую целительную силу. Да и оберегают дом от всякой нечисти…
Елена узнала толокнянку, ландыш майский, валерьяну, крушину, но здесь были и десятки других трав. Зрелые, спелые, собранные еще в прошлом году, они сохраняли не только свой вид, но и свои, природой данные, запахи. Это создавало в комнатах насыщенный и в то же время тонкий аромат… По углам стояли плетеные небольшие корзины, полные сушеных цветов и семян. Хозяйка подошла к одной из них, взяла горсть семян в руки:
В Истерли Холле подрастает новое поколение. Брайди Брамптон во многом похожа на свою мать. Она решительная, справедливая и преданная. Детство заканчивается, когда над Европой сгущаются грозовые тучи – возникает угроза новой войны. Девушка разрывается между долгом перед семьей и жгучим желанием оказаться на линии фронта, чтобы притормозить ход истории. Но судьба преподносит злой сюрприз: один из самых близких людей Брайди становится по другую сторону баррикад.
История борьбы, мечты, любви и семьи одной женщины на фоне жесткой классовой вражды и трагедии двух Мировых войн… Казалось, что размеренная жизнь обитателей Истерли Холла будет идти своим чередом на протяжении долгих лет. Внутренние механизмы дома работали как часы, пока не вмешалась война. Кухарка Эви Форбс проводит дни в ожидании писем с Западного фронта, где сражаются ее жених и ее брат. Усадьбу превратили в военный госпиталь, и несмотря на скудость средств и перебои с поставкой продуктов, девушка исполнена решимости предоставить уход и пропитание всем нуждающимся.
Чингиз Гусейнов — известный азербайджанский прозаик, пишет на азербайджанском и русском языках. Его перу принадлежит десять книг художественной прозы («Ветер над городом», «Тяжелый подъем», «Угловой дом», «Восточные сюжеты» и др.), посвященных нашим дням. Широкую популярность приобрел роман Гусейнова «Магомед, Мамед, Мамиш», изданный на многих языках у нас в стране и за рубежом. Гусейнов известен и как критик, литературовед, исследующий советскую многонациональную литературу. «Неизбежность» — первое историческое произведение Ч.Гусейнова, повествующее о деятельности выдающегося азербайджанского мыслителя, революционного демократа, писателя Мирзы Фатали Ахундова. Книга написана в форме широко развернутого внутреннего монолога героя.
История не терпит сослагательного наклонения, но удивительные и чуть ли не мистические совпадения в ней все же случаются. 17 августа 1914 года русская армия генерала Ренненкампфа перешла границу Восточной Пруссии, и в этом же месте, ровно через тридцать лет, 17 августа 1944 года Красная армия впервые вышла к границам Германии. Русские офицеры в 1914 году взошли на свою Голгофу, но тогда не случилось Воскресения — спасения Родины. И теперь они вновь возвращаются на Голгофу в прямом и метафизическом смысле.
В книге собраны написанные в последние годы повести, в которых прослеживаются судьбы героев в реалиях и исторических аспектах современной украинской жизни. Автор — врач-терапевт, доктор медицинских наук, более тридцати лет занимается литературой. В издательстве «Алетейя» опубликованы его романы «Братья», «Ампрант», «Ходили мы походами» и «Скверное дело».
Три года преступлений и бесчестья выпали на долю Италии на исходе IX века. По истечении этих лет рухнул в пропасть казавшийся незыблемым авторитет Римской церкви, устроившей суд над мертвецом и за три года сменившей сразу шесть своих верховных иерархов. К исходу этих лет в густой и заиленный сумрак неопределенности опустилась судьба всего Итальянского королевства. «Приговоренные ко тьме» — продолжение романа «Трупный синод» и вторая книга о периоде «порнократии» в истории католической церкви.