Под тремя коронами - [42]

Все это время приехавший с княжной священник Фома читал молитвы на покрытие главы. Когда же убранную невесту сваха осыпала хмелем и опахнула соболями, Фома благословил крестом, и Елена вслед за священником вышла из собора.

Улица была полна народом. Радость, как русских, так и литовцев, бросавших под ноги Елены цветы, была неподдельной. Для одних будущая великая княгиня представлялась в дальнейшем защитницей, для других — порукой прочного мира, прекращения военной опасности, исходившей с востока. С вала и с Замковой горы гремели выстрелы салюта. В сопровождении отца Фомы, бережно несшего перед собой крест, и своей свиты княжна шла пешком к костелу святого Станислава. В его дверях Елену встречали католический епископ Войтех Табор и ксендзы. Но благословлять ее своим крестом не решились. Александр, впервые хорошо рассмотрев Елену в костеле, сказал стоявшему рядом пану Радзивиллу:

— А моя невеста, князь, хороша. Чувствую, что я ее искренне полюблю…

— Дай-то Бог, государь, — также тихо ответил князь Николай, знавший о всех любовных похождениях Александра.

И Елена, и сопровождавшие ее бояре следили, чтобы не была допущена какая-либо оплошность, которая дала бы повод утверждать, что она признала римскую веру. Нужно было, чтобы в соответствии с наставлениями Иоанна, таинство венчания совершилось строго по обряду православной церкви.

Едва Елена и Александр заняли свое место, как бояре поспешили положить под ноги невесты камку и сорок соболей, на которых она сидела во время чесания головы. Согласно уговору, венчание должно было со стороны Елены происходить по православному обряду, но митрополит Макарий не посмел приступить к обряду без согласия Александра, своего государя. Послы не дремали: видя замешательство Макария, духовник Фома приступил к венчанию и начал произносить молитвы. Княгиня Ряполовская взяла венец, чтобы держать его над головой невесты, а дьяк Кулешин приготовил скляницу с вином.

Великий князь и епископ Табор стали возражать, но князь Семен Ряполовский не принял их протеста. Положение спас епископ. Не выдержав затянувшейся паузы, он начал венчать Александра, а отец Фома — Елену, стараясь перекрикивать епископа. Скляницу с вином растоптали, Ряполовская держала венец: все православные обычаи венчания были соблюдены в точности. Из костела Александр отправился к себе в Верхний замок, Елена — в ее покои в Нижнем замке.

После венчания нарядный жених отправился в палату со своим поездом, а Елена с женой тысяцкого, двумя свахами, боярынями и многими знатными людьми ушла в соседнюю палату. Перед нею несли две брачные свечи в фонарях, два каравая и серебряные деньги. В комнате были подготовлены два места, отделанные бархатом и камками, на них лежали два изголовья и два сорока черных соболей. Третьим сороком надлежало опахивать жениха и невесту. На столе, покрытом скатертью, стояло блюдо с калачами и солью. Елена села на своем месте, одна из боярынь на жениховом, остальные — вокруг стола.

Потом королевич Сигизмунд, брат Александра, занял главное место и велел звать жениха. Александру сказали: «Государь! Иди с богом на дело!» Великий князь вошел с тысяцким и со всеми магнатами и вельможами, поклонился всем, затем свел боярыню со своего места и сел на него. Читали молитвы. Жена тысяцкого гребнем чесала головы Александру и Елене. Затем зажгли брачные свечи, обвитые соболями и вдетые в кольца. Невесте подали кику и фату. На золотых мисах в трех углах лежали хмель, соболи, платки бархатные, атласные, камчатые и по девять пенязей. Жена тысяцкого осыпала хмелем жениха и невесту, одновременно опахиваемых соболями. Дружка Александра нарезал для всех сыры и перепечу, а дружка Елены — раздавал ширинки.

Возвратившись во дворец, свечи с караваями отнесли в спальню и поставили в кадь пшеницы. Во всех углах спальни были воткнуты стрелы, лежали калачи с соболями, у кровати два изголовья, одеяло кунье, шуба. На лавах стояли оловянники с медом. Над дверью и над окнами внутри и снаружи висели кресты. Постель стлали на двадцати семи ржаных снопах.

Затем перед Александром и Еленою поставили жареного петуха. Дружка обернул его скатертью и отнес его в спальню, куда повели и молодых. Жена тысяцкого, надев две шубы, причем одну вывороченную мехом наружу, осыпала новобрачных хмелем, а дружки и свахи кормили петухом. Всю ночь конюший Александра ездил на жеребце под окнами спальни с обнаженным мечом. На другой день супруги ходили в мыльню и ели кашу прямо на постели.

Когда Елена направилась в замок, за нею шли особы княжеские, ее свойственницы-боярыни, многие знатные госпожи, послы московские и купцы, жившие в это время в Вильно. Александр и его мать, окруженные придворными и вельможами, встретили Елену. Александр взял Елену за руку и увел в покои, где жила его мать, беседовавшая с ними свободно и непринужденно. Комнаты, в которых Елене предстояло жить, были похожи на те московские, в которых прошли годы ее детства, а затем и юности. В решетчатые переплеты оконных рам вставлялись либо стекло, либо кусочки слюды. Стены комнат были затянуты тканями, разукрашены резьбой или расписаны. Дубовые полы блестели отделкой или же были покрыты сукном, в углах красовались изразцовые печи, вдоль стен тянулись лавки, крытые сукном, а также рундуки — те же лавки только со шкафчиками. Переносные скамьи, столы дополняли убранство комнат. Александр распорядился, чтобы во всех комнатах Елены, в переднем углу были размещены иконы. В парадных комнатах стояли горки с золотой и серебряной посудой, в жилых — укладки с одеждой, столы с зеркалами, постели. Везде были клетки с красивыми птицами, в том числе и с диковинными, редкими заморскими — попугаями.