Под тремя коронами - [18]

Потом как бы с сомнением и нерешительностью канцлер добавил:

— Кроме прямых политических выгод этого брака, государь…

Но Александр резко перебил его:

— Что может быть еще кроме этого?

И канцлер, слывший человеком, который не любил изысканных выражений и называл излишнюю деликатность лицемерием, сказал:

— Земля полнится слухами, государь, что ты покорил всех красивых женщин в Польше. И здесь в Литве тоже вроде преуспел уже… Твой брак должен прекратить эти домыслы, государь…

Александр посмотрел на канцлера так, будто видит его впервые, и после долгого молчания раздраженно произнес:

— Красивых женщин, пан Сангушко, везде слишком много, чтобы даже я мог это сделать… Ты же, пан канцлер, имей в виду, что люди склонны охотно верить тому, чему желают верить. А с другой стороны, лучше быть предметом зависти, чем сострадания, хотя завистники на что ни глянут, тут же поднимают лай. Но, полагаю, что в данном случае полаят, да и отстанут. Вообще же злые языки страшнее шпаги и мушкета…

После этого началось постепенное отчуждение великого князя и канцлера…

Канцлер встал и поклонился Александру. Великий князь, от избытка чувств даже не поднявшись в кресле, взмахом руки отпустил канцлера:

— Хорошо, я подумаю…

Но думалось Александру больше о крутых бедрах панны Эльжбеты и о встрече с ней на празднике. О том, что она, в конце концов, должна уступить… Опыт Александра обнадеживал его, что это неизбежно, как восход солнца…

Но тем не менее через два дня, при встрече с канцлером, Александр шутливо сказал ему:

— Видно, пан Сангушко, от женитьбы мне не отвертеться. Уверен, что дочь Иоанна и Софьи Палеолог будет достойна титула великой княгини литовской, русской и жемайтской. Надеюсь также, что она не окажется женщиной ревнивой, чрезмерно требовательной, болтливой и одновременно тщеславной. И не будет пытаться подавлять меня своими капризами… Так что я согласен…

Помолчав, великий князь добавил:

— Да не забудь напомнить московитам, что Литва и Москва наслаждались счастливым миром, когда дед Иоаннов, Василий Дмитриевич, сочетался браком с дочерью Витовта Софьей… Авось, этот пример вразумит их…

— Вот и хорошо, вот и славно, государь, — расплылся в улыбке канцлер. — Будем начинать подготовку к этому важному государственному делу… Вернее продолжать. Дело в том, что, как я выяснил, еще восемь лет назад русские обсуждали возможность отдать дочь Иоанна III за одного из сыновей Казимира I. Более того, в мае 1492 г. Москва сама об этом напомнила. Однако конкретным переговорам помешали военные действия.

Пан Сангушко тут же рассказал о согласии Александра полоцкому наместнику Яну Заберезскому и поручил ему связаться с новгородским наместником Яковом Захарьевичем:

— Знаю, ты с ним дружен…

III

Не прошло и дня, как писарь полоцкого наместника Лавриш в сопровождении двух воинов скакал в Новгород. По обыкновению Яков Захарьевич встретил гонца дружелюбным вопросом:

— Как здоровье моего друга и родственника пана Заберезского? Как здоровье жены его пани Звездиславы?

Низко поклонившись, Лавриш ответил, что все божьей милостью живы и здоровы. А затем сразу же поведал наместнику о главной цели своего приезда:

— Велел мой господин на словах передать тебе, что паны-рада Великого княжества Литовского хотят посватать своего великого князя за одну из дочерей Иоанна III, государя московского. И суть дела, и подробности изложены в письме моего господина.

При этом Лавриш достал из внутреннего кармана своего жупана завернутое в пергамент письмо. Яков Захарьевич тут же развернул бумагу и углубился в чтение. Прочитав, не раздумывая, сказал:

— С такой важной вестью я должен сам ехать к моему государю, великому князю московскому Иоанну.

Сборы были не долгими. Сильные свежие лошади, которые менялись в так называемых станциях-ямах, и добрая весть, с которой мчался в Москву новгородский наместник, как бы сократили путь. И через два дня на третий Москва засверкала перед ним золотыми куполами. Да и приема у государя ждать пришлось не долго. Новгородские дела у Иоанна после Шелонской битвы и окончательного присоединения Новгорода были наиболее важными.

Предложением литовских панов-рады Иоанн, похоже, остался доволен и тут же предложил созвать бояр. Вместе с ними великий князь приговорил:

— Тебе Яков Захарьич, посылать своего человека с ответом к Заберезскому не следует. Дело важное и торопливость в нем нам не к лицу. Но и военных действий прекращать не следует. Потому как между государями пересылки бывают, хотя б полки и сходились.

— Но, государь, и откладывать это дело негоже, — робко возразил Яков Захарьевич.

И хоть не хотелось говорить о больном для великого князя — возрасте его старшей дочери, он все же добавил:

— Надо учитывать, что княжне нашей уже восемнадцать миновало.

Иоанн долго молчал и, ничего не сказав, отпустил боярина. С этим наместник и уехал к себе в Новгород.

Но через день ему вдогонку поскакали гонцы с новым наказом новгородскому наместнику: своего человека к Заберезскому посылать. Да писать следует вежливо, потому как Заберезский тоже вежливо писал, — советовал в письме Якову Захарьевичу Иоанн. — Кроме того, пусть посланный изведает все дела в Литве: как Александр живет с панами, какие у них дела в государстве, какие слухи про братьев Александра. Главное же, что должен сказать его посланец литовским панам и Заберезскому, — наставлял наместника Иоанн, — до заключения мира нельзя толковать о браке.