Под тремя коронами - [127]

Между тем, Александр чувствовал себя все хуже и хуже, хотя сознание и не покидало его. В один из душных июльских дней 1506 г., во время разразившейся небывалой грозы над Лидой, Александр сказал неотлучно находившейся при нем жене:

— Кажется мне, Елена, что смерть уже близка… И я готов к ней… Но нужно, чтобы и священники мне помогли…

Ксендз пришел так быстро, как будто ждал приглашения за дверью, его сопровождали служки… Александр поцеловал его крест, после чего ксендз причастил его святых Тайн. Затем король и великий князь пригласил Глинского и Яна Заберезского. Он попросил их подготовить его завещание, наказав, что все свое наследие оставляет младшему брату Сигизмунду и его же заботам — благополучие и защиту своей любимой жены Елены. Наказывал содержать ее в почете и уважении. Завещание заверили своими печатями канцлер Польши Ян Лаский, Альберт Табор, Иван Заберезский, Михаил Глинский, Николай Радзивилл-младший.

Затем Александр отдал распоряжение:

— Руководство государственными делами я поручаю гетману Станиславу Кишке и маршалку дворному Михаилу Глинскому. Считаю, что они смогут успешно справиться с ними…

Оставаться дальше в Лиде не имело смысла, да и небезопасно: замок мог подвергнуться нападению татар. Решено было перевезти короля в Вильно. И, чтобы облегчить страдания, везли его не в повозке, а в своеобразном гамаке, укрепленном между двумя лошадьми. На них верхом сидели свитские паны, которые должны были уравнивать ход лошадей. Рядом с ними ехала Елена. Медленно, шаг за шагом двигался поезд по направлению к столице. Но за это время состояние Александра еще больше ухудшилось: временами он терял дар речи.

Утешением короля в последние дни его жизни явилась славнейшая победа Глинского над татарами. Повинуясь воле короля, гетман Кишка и Михаил Глинский собрали под Новогрудком из панского ополчения и наемной конницы семитысячное войско. Но 4 августа из Клецка прискакали нарочные. Едва сойдя с коней, они доложили гетману, что под Клецком расположился главный татарский лагерь. Войско Великого княжества Литовского двинулось туда, но по дороге заболел гетман. Руководство всеми делами принял на себя Глинский. Через сутки его конница подошла к Клецку и остановилась на берегу Лани. На противоположном берегу воины увидели готовых к бою татар. Несколько часов шла перестрелка, что позволило Глинскому подготовить две переправы. Татары атаковали одну из них, навязывая бой прямо на топком берегу Лани. В результате войска Великого княжества понесли значительные потери. Однако это дало возможность переправиться левому крылу, которое стремительным ударом разрезало татарское войско на две части. Видя этот успех, правое крыло также смогло перейти в атаку. Часть татар попала в своеобразные клещи, другая часть побежала. Хоругви Глинского начали преследование, брали пленных около Слуцка, Петркова. Были освобождены около сорока тысяч пленных, которых татары уводили в Крым. Они уже считались рабами, так как всех их татары, по своему обычаю, провели через символические ворота из трех связанных между собой копий. Пройти через эти ворота означало признать себя рабом. Добычей войск Великого княжества Литовского стали и тридцать тысяч лошадей.

После разгрома главных татарских сил были уничтожены их разрозненные отряды, пытавшиеся вернуться в их общий лагерь. К началу августа были выловлены и оставшиеся группы, наводившие страх на округу.

Под Копылем и Петриковом разгром татар довершил отряд слуцких воинов под началом своей княгини Анастасии.

Известия об этой славной победе быстро достигли Вильно и застали Александра еще живым. Он был в сознании, понял радостную весть, старался пожать руки окружавшим его людям, знаками выражал свою радость и благодарность Богу.

А болезнь Александра, между тем, брала свое. Внутри началось гниение. Снаружи по телу пошли опухоли. Он перестал есть, чувствовал тяжесть в груди. Лечение, в том числе и купание в соленой воде из источника имения Маркуци, на чем настояла Елена и пан Лаский, пользы не приносило, только утомляло, изнуряло и раздражало великого князя. Но Елена постоянно уговаривала его продолжить лечение:

— Врачей и лекарства создает Господь. Нельзя отвергать лечение…

К больному королю пришли паны-рада Великого княжества. От полудня до четырех часов он беседовал с ними о всех важных делах управления, о взаимоотношениях панов с королевой Еленой, проявляя при этом удивительную твердость и хладнокровие, заботу о судьбе оставляемой им державы. Затем он пожелал увидеть Елену:

— Смерть предо мной, желаю видеть жену, проститься с нею…

Ее привели под руки Иван Сапега и боярыня Ряполовская. Королева и великая княгиня литовская страшно кричала и в отчаянии билась в их руках. Успокоившись, взяла его руку в свои:

— Пока живу — тебя люблю. А ты умрешь — умру с тобою.

Александр утешал ее:

— Мне лучше, не чувствую никакой боли.

И с нежностью просил успокоиться. Елена, наконец, ободрилась и спросила:

— Кому, государь, поручаешь супругу и вручаешь судьбу своей державы?

Александр ответил:

— Ты уже знаешь, что подготовлено мое завещание, согласно которому королем и великим князем будет мой брат Сигизмунд, а тебе, следуя обыкновению и по велению сердца, я назначил особенное содержание. Боярыня Ряполовская плакала, священник тихо читал молитвы. Елена не хотела покидать мужа, но Александр настоял, чтобы ее увели. Он еще сумел продиктовать письмо Сигизмунду, в котором говорилось, что ему хотелось, приняв на себя все трудное, все тяжкое, оставить брату государство мирное, устроенное и счастливое. Но Провидение судит иначе… Теперь же идет молиться за Корону, за Литву и за всех… И после этого думал уже не о земных делах, а только о Боге…