Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века - [3]
Уже в начале XVI века французский король обладал более развитым государственным аппаратом, чем его соседи[8]. Но лишь с очень большими оговорками можно назвать этот аппарат «бюрократическим». Скорее уж судебным. Мы можем говорить о финансовом, военном, полицейском и даже дипломатическом ведомствах власти, но для современников речь шла о разных формах отправления главной функции короля — поддержании справедливости или правосудия. Уже достаточно поздно, в 1579 году, казначей Счетной палаты Монпелье Шарль Фигон опубликовал трактат, в котором структура королевского управления была представлена в виде «древа правосудия»[9]. В основании был сам король и его Королевский совет. В образе главного ствола выступал канцлер и хранитель печати; отходящей в одну сторону от ствола ветвью являлись суверенные курии, высшие суды — Парламенты, второй ветвью — Счетная палата, вершившая суд в налоговой сфере. Далее шли десятки веток и веточек, обозначавшие городские ратуши, маршалов Франции, королевский двор и даже королевских послов… Все это воспринималось частью единой системы правосудия. В XVI веке французскую монархию по праву можно называть правосудной (monarchie de justice); лишь в следующем столетии постепенно вровень с правосудием будут вставать финансовая и административная («полицейская») функции королевской власти.
Именно с правосудием были по большей части связаны люди, оказавшиеся героями этой книги. Большинство из них были адвокатами, некоторые являлись владельцами королевских должностей или хотели ими стать[10].
Часть королевских должностей покупалась и продавалась. Историки часто называли это явление «продажностью должностей» (vénalité des offices), но этот термин имеет в русском языке сугубо негативный смысл. Нельзя сказать, что современники относились к этой практике хорошо: в публичном дискурсе ее часто осуждали, но она была вполне законной и в семейных расчетах и планах занимала важное место. Уже при Франциске I некоторые должности можно было купить, уплатив деньги казначею случайных доходов (trésorier des parties casuelles) и получив квитанцию об оплате.
Фактически речь шла о предоставлении королю ссуды, проценты по которой выплачивались в виде жалованья. Помимо очевидной выгоды для казны в этом был и иной смысл: без «продажи должностей» их распределение зависело бы от аристократов, замолвивших словечко перед королем за ту или иную кандидатуру. Но тогда новый чиновник становился верным слугой не столько короля, сколько своего благодетеля[11]. Купив же должность, ее обладатель служил верой и правдой только королю, иначе он мог лишиться вложенных денег. Важно, что должности можно было передавать (резигнировать, résigner) наследнику или фактически перепродавать стороннему человеку. Конечно, для вступления в должность было необходимо иметь определенный образовательный уровень, и потенциальному коллеге устраивали экзамен, но воля короля была важнее результатов этого испытания[12]. Ко времени правления Генриха IV круг обладателей должностей все больше походил на замкнутую касту, попасть в которую могли лишь очень состоятельные люди или/и родственники членов этой касты.
Но наши герои по большей части жили в то время, когда этот процесс еще не был завершен, и полагали, что для социального возвышения важны не столько деньги, сколько знания, таланты и профессиональные качества.
Люди, о которых идет речь в книге, оставили о себе память в разного рода источниках. Это и их собственные сочинения: трактаты, сборники судебных речей, юридические комментарии. Но это и нотариальные акты, дошедшие до нас. Это чрезвычайно богатый тип источников: во-первых, нотариальных актов сохранилось достаточно много, во-вторых, они дают представление о разных аспектах реальной жизни и вместе с тем облечены в юридическую форму[13]. Наши персонажи были не просто частыми посетителями нотариальных контор, они — благодаря культурному багажу и юридическим знаниям — имели возможность вмешиваться в процесс составления нотариального акта, привносить личное начало даже в устойчивый формуляр акта. Неудивительно, что их акты часто выделялись из общей массы. Это их отличие в свое время стало отправной точкой для моих биографических исследований[14].
И наконец, персонажи этой книги оставили много судебных документов, поскольку нередко выступали истцами или ответчиками на судебных процессах.
Французы XVI века жаловались на обилие судей, этих, как писал Франсуа Рабле, «пушистых котов»[15], но сами судились очень часто, удивляя этим иностранцев. Судебные процессы между соседями и родственниками были обычным делом, что подтверждают и биографии наших героев. Все это превращало Париж в царство «судейских крючков». Только во Дворце правосудия
