Под солнцем Севера - [25]

Теперь они оказались у нас над головой. На фоне Ясного неба словно расцвело их розовое снизу оперение. Это были розовые чайки — краса и гордость приколымской тундры. Едва они снова уселись на воду, как вдали показался поморник, чайки забеспокоились, и мы услышали их протяжные возгласы: «киау, киаву, вяу». Поморник появился над озером и стал кружиться над розовыми красавицами. Те подняли шум; к моему удивлению, теперь они тревожно кричали: «э-дак! э-дак! э-дак!» Сколько разнообразных звуков способна издавать розовая чайка!

Тем временем поморник улетел, да и нам не хотелось далее испытывать доверчивость птиц.

Обходя озеро, Коравги показал мне найденную им кладку: на кочке лежали три темно-зеленоватых с коричневыми пятнами яйца. Маленькие (примерно вдвое меньше куриных), они почти сливались с окружающей тундрой. Хотя гнездо было устроено из сухой травы, мха, листьев ивы и тощей березки, в нем было очень сыро.

Несмотря на сырость, уже в самом начале июля появляются птенцы. На обильном корме (насекомые) они быстро подрастают. Гнездовья розовой чайки Коравги видел много раз и утверждает, что птицы нередко живут небольшими колониями, но встретить такие чаячьи сообщества удается не часто.

Охотнику довелось не раз слышать трель самца, его лирическое «тррр». Прилетают сюда розовые чайки обычно в конце мая, а первого-второго июня на травянистой мокрой тундровой равнине можно встретить уже стаи этих птиц. Через неделю прилет заканчивается, и вскоре оттаивают озера, где птицы находят корм.

На небольшой проталине, близ долины, нашлось несколько семян камнеломок. Они пережили в подснежных потемках всю зиму и теперь под арктическим солнцем просыпались к жизни. Другие прошлогодние семена, снабженные летучками, видимо, были занесены сюда ветром еще до выпадения снега. Прибитые к поверхности почвы осенними дождями, они тоже начинают прорастать, обогащая тундру новыми поселенцами.

Тут же ярко розовела своими крупными цветками над распластанным по земле пучком прикорневых толстоватых листьев кляйтония остролистная. Коравги заметил, что ее коренья съедобны и обычно выкапываются весной или в начале лета. Все зеленое растение с корнями охотно едят олени.

Преодолевая осоково-пушицевые кочкарники, мы однажды увидели серовато-коричневую куропатку, Она сидела на гнезде, скрытом в траве между кочками. По-видимому, приближались последние дни вывода птенцов, и птица упорно не сходила с гнезда, вероятно, довольствуясь скромным кормом из листьев и цветков растущих поблизости трав. Куропатка подпустила нас близко. Ни малейшим движением она не выдала себя, и только когда Коравги медленно протянул руку, она неторопливо взлетела, обнажив десяток бледно-буроватых яиц с небольшими коричневыми пятнами. Лежали они в небольшой ямке, скупо выстланной сухой травой: пушицей, стебельками осоки, сухими листьями и тонкими прутиками тальника. Недалеко от нас взлетел и куропач, охранявший гнездо.

Обычно для гнездования куропатка выбирает мало увлажненную кочковатую тундру, поросшую тощей березкой и приземистыми ивняками, голубикой и другими растениями. Однако густых обширных зарослей ивняков в эту пору куропатка избегает и держится на опушках кустарников или в близлежащих местах тундры.

Во второй половине дня мы подошли к тундровому озеру. При нашем приближении из-за укрытия взлетела гусыня, сидевшая до нас на гнезде, устроенном между кочками.

По словам Коравги, гуси прилетают в тундру в два срока. Ранней весной появляются стаи взрослых птиц для размножения. С появлением больших тундровых проталин птицы уже успевают разделиться по парам. Позднее, к концу Ледохода на тундровых реках, прилетают многочисленные стаи молодняка.

Эта гусиная кладка принадлежала птицам первого прилета. Крупные белые яйца хорошо различимы с воздуха, и птицы долго не покидают гнезда.

На луговине близ тающего снежника нас привлекла раскидистая метелка точечной камнеломки с ее розоватыми цветками. Зацвела морошка. Рядом с ней приютилась поздняя ллойдия. Ее одиночные белые с желтым пятном у основания цветки совсем недавно раскрылись. Узкая и длинная луковица растения оказалась как бы в одежде из остатков прошлогодних листьев.

Поднявшись по склону, мы достигли перевала. По сравнению с равнинной, тундрой рельеф здесь был более изрезанным и расчлененным. На крутых, прогреваемых солнцем и продуваемых ветрами склонах условия для поселения растений несравненно благоприятнее, чем на заболоченной равнине. Пользуясь этим, сюда проникли и теперь скромно росли здесь злаки: коротколистная овсяница, образующая рыхлые дерновины и чуть изогнуто восходящие побеги, и эндемик — мятлик Комарова, приземистая травка с раскидистой метелкой (любительница каменистой тундры).

Еще выше олений мох, альпийская клядония и другие ягели начинали сменяться алекториями (охряной и иными). Да и не удивительно: снеговой покров зимой сдувается с верхов склонов.

Коравги поднес мне два кустика оленчины (оленьей клядонии) и сообщил, что из лишайника делают припарки при ушибах. Поистине неистощима у охотника доброжелательность и готовность в любое время, при любой обстановке поделиться с человеком житейским опытом и рассказать о пользе, извлекаемой местными жителями из каждой целебной травинки.