Под шорох наших дизелей - [80]
Ренан: - Бен, возьми правее, идем 180 км./час, махнет хвостом - улетим в кювет!
Бенкуийдер: - Ты же видишь, он следует строго по осевой!
Обитатели заднего сиденья переглянулись. «Уж не перегрелся ли водила?»
Особой жары пока не чувствовалось, но на вопрос Юры Филиппова - почему не используется кондиционер? - прозвучал престранный ответ.
- Мы стараемся вообще не пользоваться «климатизёром», - тоном маститого лектора начал Ренан. - К нему быстро привыкаешь, а потом, когда он выходит из строя, очень тяжело приходится!
- А если не выходит? - резонно поинтересовался стармех.
- Такого не бывает! Обязательно выходит.
- Хреновая перспектива!
- Ничего не поделаешь, местные обычаи, Сахара! Сюда лучше всего приезжать в мае. Не особенно жарко, зато все цветет и пахнет! Так что мы вовремя.
- А ты здесь уже бывал?
- Нет, как и вы - первый раз.
- А зачем голову морочишь?
Не спорьте, господа-товарищи, - вмешался я, - вспомните лучше притчу об армянском комсомоле, который сам себе создает трудности, а потом их геройски преодолевает!
Наши усилия были вознаграждены по полной, когда в огромной долине, куда машина ворвалась на бешеной скорости, внезапно открылась панорама нескольких городов-холмов, облепленных постройками в бежево-голубой гамме. Вершину каждого холма венчал высокий четырехугольный минарет. То тут, то там ярко зеленели рощицы финиковых пальм. Это и были Гардайя, Бени-Исген, Мелика и два их меньших собрата, населенных мзабитами - последователями одного из мусульманских течений, проповедующих жесткий аскетизм. В домах практически отсутствует мебель, а одежды жителей отличаются скромностью. Каждый из городов окружен по всему периметру высокой стеной с несколькими воротами. Над каждым входом висят таблички, где черным по белому изложены основные правила поведения в этих закрытых общинах, сформированных по жесткому религиозно-племенному принципу. В шортах и мини-юбках, равно как с собаками, вход в священные города воспрещен! Силуэты нежелательных персон, изображенные на табличках, перечеркнуты красной краской. Ярко и доходчиво! И власть, и суд здесь творится своими для своих. По слухам, даже пожарную охрану в случае пожара внутрь не пускают. Если сами не потушим, пусть лучше сгорит, но без участия чужаков! То же самое касается расследования преступлений, которые, к счастью, здесь весьма редки. Полная автономность, как на подлодке. Даже в период своего господства, французы предпочитали не трогать мзабитов с их обычаями. Тем более что те практически не докучали колонизаторам борьбой за независимость. Рекомендации не оставаться на ночлег в Бени-Исгене и не проникать туда без провожатого нас трогали мало. О предстоящем ночлеге мы легкомысленно не задумывались, а что до сопровождающих, то их было целых два! Правда, не в обиду нашим алжирским коллегам будет сказано, это были еще те правоверные!
Вид у всех подводников, без исключения, оказался вполне пристойным, и мы отважно окунулись в пучину восточной экзотики. Туристов, судя по всему, здесь любят, видя в них основы процветания. А слава о способностях местных торговцев - одна из главных достопримечательностей. От покупки вас может спасти лишь отсутствие денег.
Вдоволь налюбовавшись диковинными картинами чужой жизни, мы, наконец, приступили к поиску подходящего отеля. В этом и заключалась главная ошибка. Лучше было бы сделать все наоборот. Пока мы вкушали ароматы Востока, в город понаехала туча американских туристов, мгновенно оккупировавших все потенциальное жилье. На дворе стремительно темнело, дневной зной сменялся наступающей прохладой. Безрезультатно ткнувшись в несколько отелей, наши провожатые не на шутку встревожились. С одной стороны это радовало. Не зря, выходит, мы так упорно культивировали у них чувство ответственности.
- Значит так, товарищ командир, мы с Беном отправляемся на поиски жилья… до полной победы, как учили! Вы оставайтесь здесь, - Ренан окинул рукой площадь, примыкавшую к подножию холма с крупным современным отелем (только что нас одарили там вполне советской фразой «Мест нет, и не будет!»), - Мы сюда обязательно вернемся!
- Пусть кто-нибудь попробует в этом усомниться, камарады!
Алжирцы растворились во мраке южной ночи, а наша троица направились вдоль по узкой кривой улочке по направлению к небольшому кафе. На шатких стульях там восседало несколько фигур, откровенно напоминавших туристов. Да и кто тут еще мог находиться, если все приличные мзабиты давно забылись в крепком сне, свернувшись калачиком на полу в своих глинобитных «хижинах».
Это были действительно туристы, и разговаривали они то по-польски, то и по-английски.
Мы бухнулись за свободный столик, и я громко произнес, обращаясь к механику:
- Эх, Юрий Саныч, ще не вмерла польска шляхта? Что у нас там из стратегических запасов?
- Вино выпили, Сергей Вячеславыч. Осталась бутылка шила!
За соседними столиками воцарилась тишина.
- «Шило» в пустыне Сахара? Оригинально! Может быть, подождем, когда потеплеет?
Смех был прерван вопросом, заданным по-русски, но с ярко выраженным польским акцентом:
- Может быть, панове предпочитают «Выборову»? (известный сорт польской водки)
Роман, написанный поэтом. Это многоплановое повествование, сочетающее фантастический сюжет, философский поиск, лирическую стихию и языковую игру. Для всех, кто любит слово, стиль, мысль. Содержит нецензурную брань.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.