Под шорох наших дизелей - [79]
Напрочь лишившись аппетита, мы, не обращая внимания на ухмылки алжирцев, потребовали продолжения автопробега, причем, чем раньше, тем лучше!
Джельфа совершенно не впечатлила. Вычитав в путеводителе, что воротами Сахары считается Лагуат, до которого оставалось еще под сотню километров, я предложил, не задерживаясь, проследовать туда, что и было сделано.
ЛАГУАТ
Отель «Мархаба», где мы остановились, вполне оправдывал свое название (добро пожаловать - арабск.) Голубой бассейн во внутреннем дворике в обрамлении высоких пальм полностью соответствовал нашему представлению об оазисе. Там же на свежем воздухе мы и отметили успешное начало путешествия. Протестов со стороны хозяина не последовало...
Наутро я встретил его в обществе наших алжирцев, внимательно изучавших карту Африки, начертанную прямо на белоснежной стене отеля. Ренан выглядел очень живописно в невесть откуда появившемся белом балахоне до пят. По интонации было ясно - обсуждается будущий маршрут. Храня в памяти путевую карту компании Мишлен, весьма точную и неоднократно проверенную в деле, я сразу же обнаружил несуразности «наскальной росписи». Настенная Сахара была испещрена сетью автострад, в то время как на официальной карте большинство дорог обозначалось пунктиром, что означало их сомнительность. Обратив внимание, что Бенкуийдер облюбовал путь, ведущий из Лагуата прямиком в Эль-Уэдд, то есть, сокращая добрую половину маршрута, я встрял в разговор, выразив глубокое сомнение в существовании этой дороги. Сомнительность самой карты подтверждали и соседствующие с Алжиром Чад с Нигерией, как известно, общей границы с ним не имевшие. По крайней мере, на момент нашего выезда из столицы. Высказав это под синхронный перевод Ренана, я понял, что Абдельхаким работает без искажений. Хозяин начал активно пепелить меня взглядом. А его возмущенный вопль, сопровождаемый бурной жестикуляцией, можно было не переводить. Суть было проста - моя гостиница, что хочу, то и рисую! Не нравится - выметайтесь!
И вот наш «Пежо» с носом, густо измазанным тавотом, во весь опор мчится курсом Зюйд все по той же автостраде №1. К счастью, в ее существовании сомневаться не приходится. Рачительный хозяин Бен заранее узнал, что тавот, которого на лодке хоть отбавляй - вернейшее средство уберечь авто при попадании в песчаную бурю. Иначе песок посечет краску. Буря в пустыне опасна не столько потерей внешнего лоска, сколько опасностью потеряться…навсегда. Все пропавшие машины с туристами, а таких ежегодно набирается несколько десятков, бесследно исчезают именно в бурю. Как и в океане, они могут налететь совершенно внезапно. Массы летящего со свистом песка закрывают небо, резко темнеет, видимость сокращается до такой степени, что, не видишь, буквально, «дальше собственного носа». Песчинки бьют по лицу, проникают во все полости, вызывая жуткий дискомфорт. Помню, когда в Андалузии задувал «сирокко», мы только диву давались, каким образом песок, пусть даже мелкий, проникал сквозь герметичные рамы, оставляя на подоконнике красноватые кучки. Не зря традиционные одежды кочевников пустыни - туарегов окутывают все тело не одним слоем ткани. Двигаться по шоссе во время бури бессмысленно и опасно. Остается только ждать ее окончания, уповая на милость всевышнего.
Как видите, готовились мы серьезно. Однако не только песчаными бурями, но и вообще песком покамест даже не пахло. Кстати, большую часть Сахары составляют галечниковые и щебнистые пустыни (реги и хамады), а лишь четверть - песчаные (эрги). Сейчас вокруг нас простиралась бескрайние солончаки - одно из «тысячи лиц» Великой пустыни. Высохшие чаши соляных озер (шоттов) скромно обрамлялись чахлыми кустарниками. Разумеется, это выглядело не столь живописно, как песчаные барханы, ассоциирующиеся в наших непросвещенных головах с истинной пустыней. Как оказались, они более характерны для Больших Восточного и Западного эрга. Эти огромные скопления песка располагались соответственно к востоку и западу относительно нашего курса. В столице Восточного эрга - Эль-Уэдде (El-Oued) еще предстояло побывать, поэтому не стоит опережать событий. Безрадостный солончаковый ландшафт настраивал на философский лад. Стало понятно? почему алжирские тюрьмы, расположенные, как правило, в Сахаре, практически не имеют охраны. Убежать просто, но куда?
На всякий случай, как командор пробега, выражаю неудовольствие Бенкуйдеру за попытку упростить маршрут, вспомнив утренний демарш возле карты с «секретными» дорогами. Пробурчав что-то вроде - «частную собственность даже при социализме никто не отменял», штурман вновь превратился в образцового офицера, каким мы его знали по службе в дивизионе ПЛ. Впрочем, хватило его ровно на три дня. Дух собственника оказался неистребим, но кто знает, как повели бы себя другие, окажись они на его месте? Особенно, если перед тобой альтернатива - ехать 200 километров над пропастью по дрянной дороге или 50 - по ровной!
ГАРДАЙЯ
Тем временем «экспедиция» стремительно приближалась к столице Мзаба - таинственной Гардайе (Ghardaia). Ландшафт несколько изменился. Краски от густой охры плавно перешли в оливковый спектр. Растений на поверхности становилось все меньше. Высохшие соляные озера практически исчезли. Флотский народ развлекался байками. Повеселил ишак, в гордом одиночестве шагавший в том же направлении, что и мы - на юг, по четко обозначенной осевой линии.
Даже если весь мир похож на абсурд, хорошая книга не даст вам сойти с ума. Люди рассказывают истории с самого начала времен. Рассказывают о том, что видели и о чем слышали. Рассказывают о том, что было и что могло бы быть. Рассказывают, чтобы отвлечься, скоротать время или пережить непростые времена. Иногда такие истории превращаются в хроники, летописи, памятники отдельным периодам и эпохам. Так появились «Сказки тысячи и одной ночи», «Кентерберийские рассказы» и «Декамерон» Боккаччо. «Новый Декамерон» – это тоже своеобразный памятник эпохе, которая совершенно точно войдет в историю.
«Унижение, проникнув в нашу кровь, циркулирует там до самой смерти; мое причиняет мне страдания до сих пор». В своем новом романе Ян Муакс, обладатель Гонкуровской премии, премии Ренодо и других наград, обращается к беспрерывной тьме своего детства. Ныряя на глубину, погружаясь в самый ил, он по крупицам поднимает со дна на поверхность кошмарные истории, явно не желающие быть рассказанными. В двух частях романа, озаглавленных «Внутри» и «Снаружи», Ян Муакс рассматривает одни и те же годы детства и юности, от подготовительной группы детского сада до поступления в вуз, сквозь две противоположные призмы.
В сборнике представлены произведения выдающегося писателя Фридриха Горенштейна (1932–2002), посвященные Израилю и судьбе этого государства. Ранее не издававшиеся в России публицистические эссе и трактат-памфлет свидетельствуют о глубоком знании темы и блистательном даре Горенштейна-полемиста. Завершает книгу синопсис сценария «Еврейские истории, рассказанные в израильских ресторанах», в финале которого писатель с надеждой утверждает: «Был, есть и будет над крышей еврейского дома Божий посланец, Ангел-хранитель, тем более теперь не под чужой, а под своей, ближайшей, крышей будет играть музыка, слышен свободный смех…».
В повести рассматриваются проблемы современного общества, обусловленные потерей семейных ценностей. Постепенно материальная составляющая взяла верх над такими понятиями, как верность, любовь и забота. В течение полугода происходит череда событий, которая усиливает либо перестраивает жизненные позиции героев, позволяет наладить новую жизнь и сохранить семейные ценности.
События книги разворачиваются в отдаленном от «большой земли» таежном поселке в середине 1960-х годов. Судьбы постоянных его обитателей и приезжих – первооткрывателей тюменской нефти, работающих по соседству, «ответработников» – переплетаются между собой и с судьбой края, природой, связь с которой особенно глубоко выявляет и лучшие, и худшие человеческие качества. Занимательный сюжет, исполненные то драматизма, то юмора ситуации описания, дающие возможность живо ощутить красоту северной природы, боль за нее, раненную небрежным, подчас жестоким отношением человека, – все это читатель найдет на страницах романа. Неоценимую помощь в издании книги оказали автору его друзья: Тамара Петровна Воробьева, Фаина Васильевна Кисличная, Наталья Васильевна Козлова, Михаил Степанович Мельник, Владимир Юрьевич Халямин.
Когда даже в самом прозаичном месте находится место любви, дружбе, соперничеству, ненависти… Если твой привычный мир разрушают, ты просто не можешь не пытаться все исправить.