Под шорох наших дизелей - [112]
Что до наших с Хорстом бесед, меня откровенно поражала горячность, с которой мой немецкий друг отстаивал ценности социализма. Поначалу я пытался уловить иронию, подобную той, что частенько грешили мы. Но, увы, его непоколебимые убеждения казались вполне искренними. Наверное, поэтому впоследствии, когда Германия в 1990 г. объединилась, все старшие офицеры армии и флота были немедленно уволены.
Сейчас ГДР принято представлять не иначе как государство Штази, построенное на насилии и тотальной слежке. Может быть, я не имел возможности окунуться в проблему глубже, но, судя по тем людям, что мне встречались, они были счастливы и на жизнь не жаловались. По крайней мере, по уровню жизни, ГДР значительно обгоняла ту же Польшу. Хотя, как вы понимаете, все относительно, и грань между правилом и исключением порой довольно размыта. Одного из коллег Хорста разжаловали до матроса лишь за то, что его сын развернул телевизионную антенну на Запад. Что его там привлекало, ума не приложу. Программы восточногерманского телевидения были гораздо интересней. Хотя, конечно, это дело вкуса.
На следующее утро туман рассеялся, и мы быстро выскочили из устья реки Свине. Этому способствовал не совсем обычный маневр лодки по отходу от пирса. Учитывая сильное прижимное течение, я решил не тратить плотность аккумуляторной батареи на работу моторами враздрай. На берегу мучалось от безделья человек двадцать матросов, которым я велел дружно ухватить двадцатиметровый дрын, лежавший неподалеку, и оттолкнуть корму лодки, что и было реализовано с блеском, присущим нашим военморам. Флагштур даже предложил немедленно запатентовать метод, сулящий в масштабе флота нешуточную экономию.
Совместные учения с Фольксмарине прошли успешно. Наш экипаж сожалел лишь о том, что германский посредник оказался «бывалым подводником», лишив всех удовольствия созерцать ритуал посвящения с распитием плафона забортной воды (целование кувалды, смазанной тавотом, стало традицией несколько позже). В памяти было еще живо «крещение» его предшественника - обер-лейтенанта Хельмута Визе. Жертва русского гостеприимства весельчак Визе, добросовестно испил до дна предложенный плафон с довольно сомнительной по чистоте балтийской водицей. Вдобавок ко всему он поперхнулся кусочком ветоши, затаившимся у самого дна. Демонстрируя отменную выдержку, германец крякнул, сплюнул застрявшую в зубах ветошь, а затем, наклонившись к «каштану», чеканно произнес:
- Данке шон, камарады, карашо, что не «шило», вызвав в отсеках бурю восторга.
Наконец лодка всплыла и, получив благодарность немецкого командования, рванула «на всех парах» в Свиноуйсьце. Учитывая совместные планы на вечер, коллега Хофманн отказался пересаживаться на свой корабль, доложив начальникам, что вернется в базу посуху, из Польши. Неожиданно «громадье планов» на ближайший вечер, которое мы с Хорстом успели сверстать, без отрыва от просторного мостика нашей субмарины, оказалось под ударом. РДО, полученное в ответ на мое донесение о всплытии, гласило: «Командиру «С-349» тчк Следовать Балтийск зпт ОД БФ»
Недолго думая, «нарисовал» ответ: «Следовать Балтийск не могу зпт на борту представитель союзного командования…»
Примерно через час, когда с минуты на минуту должен был открыться польский берег, пришло очередное «радио»: «…Сдать представителя союзного командования на ближайший корабль зпт следовать Балтийск …»
Ответ не заставил себя ждать: «…Сделать этого не могу зпт поскольку ближайший корабль является вражеским тчк следую Свиноуйсьце…»
Я ни на йоту не погрешил против истины. Все это время с «раскаленной от натуги трубой» нас неотлучно сопровождал датский сторожевик «Рамсё» Y-302.
Больше я «радио» не получал. Зато, как только лодка оказалась в зоне видимости берегового поста стремительно надвигавшегося Свиноуйсьце, с берега прозвучал грозный семафор: «Командиру. ОД флота недоволен вашими фокусами в эфире. Будем докладывать командующему. Передать офицера связи на буксир, который уже на подходе. Вам следовать в Балтийск…»
Крыть было нечем. Мы крепко пожали друг другу руки, и Хорст ловко спрыгнул на борт польского буксира, прижимая к груди известный томик с мемуарами Рокоссовского.
Взвыли тифон с сиреной. Лодка взяла курс на Балтийск.
«А Польши то мы так и не увидели, - мелькнуло в голове, - ничего, наверстаем в другой раз».
- И «козла» не успели отдать, - жалобно посетовал зам.
- Какого еще козла?
- Да домино мичмана брали в штабе напрокат, товарищ командир.
- Плохо Игорь, долги надо отдавать. Чего ж через Хорста не передал?
- Да неудобно вроде...
Я внимательно посмотрел на «комиссара» и понял, что совесть пробуждается...
А с Польшей другого случая пока так и не представилось. Тысячелетие Гданьска, на которое в 1997 году была приглашена яхта «Океан», где я был старпомом, стало очередной упущенной возможностью. Возвращаясь из Норвегии с регаты «Катти Сарк», мы несколько задержались в пути. Стоит признать, что надежд быть приглашенным на следующий юбилей - маловато…
«ВЕЛИКАЯ СУШЬ»
Не от нужды пьет наш народ, а от извечной тяги к необычайному...
Получив редкое и невостребованное образование, нейробиолог Кирилл Озеров приходит на спор работать в школу. Здесь он сталкивается с неуправляемыми подростками, буллингом и усталыми учителями, которых давит система. Озеров полон энергии и энтузиазма. В борьбе с царящим вокруг хаосом молодой специалист быстро приобретает союзников и наживает врагов. Каждая глава романа "Четыре месяца темноты" посвящена отдельному персонажу. Вы увидите события, произошедшие в Городе Дождей, глазами совершенно разных героев. Одарённый мальчик и загадочный сторож, живущий в подвале школы.
МГНОВЕННЫЙ БЕСТСЕЛЛЕР THE SATURDAY TIMES. ИДЕАЛЬНО ДЛЯ ПОКЛОННИКОВ ФРЕДРИКА БАКМАНА. Иногда, чтобы выбраться из дебрей, нужно в них зайти. Айзек стоит на мосту в одиночестве. Он сломлен, разбит и не знает, как ему жить дальше. От отчаяния он кричит куда-то вниз, в реку. А потом вдруг слышит ответ. Крик – возможно, даже более отчаянный, чем его собственный. Айзек следует за звуком в лес. И то, что он там находит, меняет все. Эта история может показаться вам знакомой. Потерянный человек и нежданный гость, который станет его другом, но не сможет остаться навсегда.
«Все взрослые когда-то были детьми, но не все они об этом помнят», – писал Антуан де Сент-Экзюпери. «Полдетства» – это сборник ярких, захватывающих историй, адресованных ребенку, живущему внутри нас. Озорное детство в военном городке в чужой стране, первые друзья и первые влюбленности, жизнь советской семьи в середине семидесятых глазами маленького мальчика и взрослого мужчины много лет спустя. Автору сборника повезло сохранить эти воспоминания и подобрать правильные слова для того, чтобы поделиться ими с другими.
Таня живет в маленьком городе в Николаевской области. Дома неуютно, несмотря на любимых питомцев – тараканов, старые обиды и сумасшедшую кошку. В гостиной висят снимки папиной печени. На кухне плачет некрасивая женщина – ее мать. Таня – канатоходец, балансирует между оливье с вареной колбасой и готическими соборами викторианской Англии. Она снимает сериал о собственной жизни и тщательно подбирает декорации. На аниме-фестивале Таня знакомится с Морганом. Впервые жить ей становится интереснее, чем мечтать. Они оба пишут фанфики и однажды создают свою ролевую игру.
«Холмы, освещенные солнцем» — первая книга повестей и рассказов ленинградского прозаика Олега Базунова. Посвященная нашим современникам, книга эта затрагивает острые морально-нравственные проблемы.
Кэти Акер и Маккензи Уорк встретились в 1995 году во время тура Акер по Австралии. Между ними завязался мимолетный роман, а затем — двухнедельная возбужденная переписка. В их имейлах — отблески прозрений, слухов, секса и размышлений о культуре. Они пишут в исступлении, несколько раз в день. Их письма встречаются где-то на линии перемены даты, сами становясь объектом анализа. Итог этих писем — каталог того, как два неординарных писателя соблазняют друг друга сквозь 7500 миль авиапространства, втягивая в дело Альфреда Хичкока, плюшевых зверей, Жоржа Батая, Элвиса Пресли, феноменологию, марксизм, «Секретные материалы», психоанализ и «Книгу Перемен». Их переписка — это «Пир» Платона для XXI века, написанный для квир-персон, нердов и книжных гиков.