Под самой Москвой - [36]

Шрифт
Интервал

Вероятно, этих предметов слишком много, чтобы пробудить интерес к ним.

Это прекрасно понимают уличные «продавцы одной вещи», показывающие ее, таинственно вынимая из-за пазухи с шепотом: «По дешевке», «Счастливый случай»… Можно подумать, что «редкость» по крайней мере похищена из Каирского музея…

А здесь прежде всего бросается в глаза то, что покрупнее: ярко-зеленые и красные кожаные пуфы, на которых золотом грубо намалеваны обычные мотивы: опять же верблюды с погонщиком, пирамида и голова древней царицы Нефертити, недавно вошедшей в моду. Кстати сказать, эти пуфы преследуют путешественника от границы до самых глубин страны, непонятно, чем вызвана их популярность. Если бы не верблюды и Нефертити, то эти пуфы могли бы сойти за деталь обстановки какой-нибудь купеческой спальни из пьесы Островского.

Декоративные цветы в странных, асимметричных горшках похожи на искусственные.

И я не знаю, кто этот высокий сосуд необычной формы. Я говорю: «кто», потому что он точь-в-точь как живой. В его бугристой, причудливо расписанной поверхности чудится чей-то взгляд. И что-то вроде протянутой руки… Хотя это может оказаться ручкой. Обыкновенной ручкой!

Кощунственную мысль, что передо мной — обычный чайник, я тотчас отогнала! Тут не было места чему-то кухонному! Ни в коем случае!

Стеклянные, деревянные, каменные ожерелья лежат на ковре, свернувшись в клубки, отсвечивая на солнце, кажется, вот-вот развернутся и поднимут голову с раздвоенным жалом.

Халаты с теми же пирамидами и Нефертити брошены на ковры. Мелкая бисерная вышивка, с необыкновенным искусством исполненная на коже, замше и какой-то ткани, упругой и мягкой одновременно, тоже тут. И чеканная посуда. Здесь представлены, кажется, все металлы. Одни сверкают на солнце, блеск других притушен «под старину». Много черненого серебра.

Разнообразие и тщательность отделки вызывают уважение к мастерам, создавшим эти необыкновенные блюда, украшения, сосуды непонятного назначения. Но к уважению примешивается чувство горечи оттого, что чудесные вещи затеряны в скоплении безвкусицы, рыночных поделок, крикливой мишуры.

Хилтон-отель есть Хилтон-отель. Он дорогой: для богатых туристов, американцев, англичан и французов, голландцев, шведов. И японцев. И южноамериканцев.

Но это, пожалуй, единственный отель, где меньше «просто туристов», а больше — искателей выгодного бизнеса.

Здесь говорят по-английски и по-французски: портье и швейцары — свободно, официанты и горничные — в пределах необходимости, посыльные и лифтеры — только несколько слов.

Есть еще бои. Те, кого в Германии зовут дер паже, во Франции — гарсон, здесь же по-английски — бой.

Что делает бой? Крутит вертушку стеклянной двери, когда нет швейцара. Вносит вещи, когда нет подносчика багажа. Подает ключи, когда нет портье. Провожает в номер, когда нет горничной.

Но есть место, где бой никого не заменяет, где он сам по себе: это лифт. Лифт работает круглые сутки. Бой работает круглые сутки.

Двери лифта закрываются автоматически с легким змеиным шуршанием. Кто-то называет этаж. «Плиз»[8], — говорит бой. И опять этаж. Опять автоматически открываются двери, и так же автоматически, голосом лишенным интонаций, произносит бой свое «Плиз».

Бой одет в красную униформу с блестящими золотыми позументами и пуговицами. Пуговицы похожи на кнопки, кнопки лифта. Ими утыкана вся грудь мальчика. Мальчик маленький и толстый. Поэтому он еще похож на пуф в холле, круглый красный пуф с позолотой.

На курчавой голове боя сильно набекрень надета крошечная круглая шапочка. Она золотая и держится на лаковом ремешке, в который втиснут подбородок мальчика. В редкие мгновения, когда он не занят, бой стоит у открытой двери лифта и немного отпускает ремешок. Жарко. Пятидесятиградусная жара просачивается и сюда.

Бой зевает, вежливо прикрывая рот рукой. У него шоколадного цвета кожа, светло-карие круглые глаза, круглое лицо с мягкими чертами уроженца юга. Отчетливо видно, что красные сафьяновые сапоги стесняют его.

Бой кажется принадлежностью роскошного лифта с зеркальными стенами, холла с нагромождением товаров, принадлежностью Хилтон-отеля, необходимой, неотделимой, как завиток восточного орнамента на стене.

Но это только кажется. На вторые сутки мальчик выбирается из сложного орнамента Хилтон-отеля и покидает его через ход для прислуги. Мятая полосатая галабея — длинная, почти до пят, рубаха, с простым круглым вырезом у шеи — неузнаваемо меняет его. Голова боя не покрыта. Он бос и весел и совсем не похож на того мальчика, который произносит механическим голосом сотни раз в день свое «Плиз».

И в то время, когда он покупает поджаренные земляные орехи с лотка уличного торговца, можно с ним поговорить на смеси арабского и английского и с помощью жестикуляции.

— Как тебя зовут?

— Мустафа.

— Как ты живешь, Мустафа?

— О! Хорошо! — Он поднимает вверх указательным палец. Он живет «прима», первый сорт!

Во-первых, он теперь имеет над головой крышу. В доме, недавно выстроенном для бедных, квартиру оплачивает муниципалитет. Во-вторых, он имеет работу. На весь сезон. Это хорошая работа. Дежурство — сутки прочь, вторые сутки он помогает матери. Он самый старший в семье, старший из мальчиков.


Еще от автора Ирина Гуро
Ранний свет зимою

В апрельскую ночь 1906 года из арестного дома в Москве бежали тринадцать политических. Среди них был бывший руководитель забайкальских искровцев. Еще многие годы он будет скрываться от царских ищеек, жить по чужим паспортам.События в книге «Ранний свет зимою» (прежнее ее название — «Путь сибирский дальний») предшествуют всему этому. Книга рассказывает о времени, когда борьба только начиналась. Это повесть о том, как рабочие Сибири готовились к вооруженному выступлению, о юности и опасной подпольной работе одного из старейших деятелей большевистской партии — Емельяна Ярославского.


Горизонты

Широкому читателю известны романы Ирины Гуро: «И мера в руке его…», «Невидимый всадник», «Песочные часы» и другие. Многие из них переиздавались, переводились в союзных республиках и за рубежом. Книга «Дорога на Рюбецаль» отмечена литературной премией имени Николая Островского.В серии «Пламенные революционеры» издана повесть Ирины Гуро «Ольховая аллея» о Кларе Цеткин, хорошо встреченная читателями и прессой.Анатолий Андреев — переводчик и публицист, автор статей по современным политическим проблемам, а также переводов художественной прозы и публицистики с украинского, белорусского, польского и немецкого языков.Книга Ирины Гуро и Анатолия Андреева «Горизонты» посвящена известному деятелю КПСС Станиславу Викентьевичу Косиору.


Песочные часы

Ирина Гуро, лауреат литературной премии им. Николая Островского, известна как автор романов «Дорога на Рюбецаль», «И мера в руке его…», «Невидимый всадник», «Ольховая аллея», многих повестей и рассказов. Книги Ирины Гуро издавались на языках народов СССР и за рубежом.В новом романе «Песочные часы» писательница остается верна интернациональной теме. Она рассказывает о борьбе немецких антифашистов в годы войны. В центре повествования — сложная судьба юноши Рудольфа Шерера, скрывающегося под именем Вальтера Занга, одного из бойцов невидимого фронта Сопротивления.Рабочие и бюргеры, правители третьего рейха и его «теоретики», мелкие лавочники, солдаты и полицейские, — такова широкая «периферия» романа.


«Всем сердцем с вами»

Повесть о Кларе Цеткин — выдающейся революционерке, пионере международного пролетарского движения, одной из основателей Коммунистической партии Германии.


На суровом склоне

Роман Ирины Гуро повествует о пролетарском восстании в Забайкалье в 1905 году.


На красный свет

Почему четыре этих рассказа поставлены рядом, почему они собраны здесь вместе, под одной обложкой?..Ты стоишь вечером на людном перекрестке. Присмотрись: вот светофор мигнул желтым кошачьим глазом. Предостерегающий багровый отблеск лег на вдруг опустевший асфальт.Красный свет!.. Строй машин дрогнул, выровнялся и как бы перевел дыхание.И вдруг стремительно, словно отталкиваясь от земли длинным и упругим телом, большая белая машина ринулась на красный свет. Из всех машин — только она одна. Луч прожектора, укрепленного у нее над ветровым стеклом, разрезал темноту переулка.


Рекомендуем почитать

У самых брянских лесов

Документальная повесть о жизни семьи лесника в дореволюционной России.Издание второеЗа плечами у Григория Федоровича Кругликова, старого рабочего, долгая трудовая жизнь. Немало ему пришлось на своем веку и поработать, и повоевать. В этой книге он рассказывает о дружной и работящей семье лесника, в которой прошло его далекое детство.


Фламинго, которая мечтала стать балериной

Наконец-то фламинго Фифи и её семья отправляются в путешествие! Но вот беда: по пути в голубую лагуну птичка потерялась и поранила крылышко. Что же ей теперь делать? К счастью, фламинго познакомилась с юной балериной Дарси. Оказывается, танцевать балет очень не просто, а тренировки делают балерин по-настоящему сильными. Может быть, усердные занятия балетом помогут Фифи укрепить крылышко и она вернётся к семье? Получится ли у фламинго отыскать родных? А главное, исполнит ли Фифи свою мечту стать настоящей балериной?


Что комната говорит

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.



Маленький Диккенс

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.