Под рябиной - [15]

Рикки тащил меня дальше через оранжерею в сад. Маленький, забытый всеми сад.

— Осторожно, — предупредил он, отдернув меня от края колодца, скрытого зарослями высокой травы.

— Это ведь опасно! — сказала я. — Удивляюсь, как она дожила до таких лет.

— Она всегда помнила о нем, — пояснил Рикки. Он засмеялся. — Однажды я положил на него дощечку и бросал камни, чтобы услышать эхо. Она страшно злилась.

— Не удивляюсь. Значит, ты все-таки помнишь кое-что!

— Совсем чуть-чуть, обрывки, — уклонился он. — Пойдем наверх.

Нехотя я повернулась и пошла за ним внутрь. Затем еще раз оглянулась. Маленькие кустики бледно-желтого первоцвета росли у тропинки, а дальше, тяжело наклонившись к изгороди крупными белыми цветками, сияло грушевое дерево. Красивое место. И чувства так переполнили меня, что мне снова стало плохо.

Я тяжело взбиралась по узким ступеням за Рикки. Он говорил и говорил. Я была как пьяная, казалось, голова набита ватой. К нашему удивлению, в большой спальне стояла двуспальная кровать, покрытая вышитым стеганым одеялом. Может, она хранила родительскую постель.

— Душно, — Рикки распахнул окно, и мне было приятно почувствовать легкий ветерок на разгоряченном лице. — Кажется, она любила картины.

Я огляделась: один или два местных пейзажа, олень в шотландской долине. Ну, хорошо!

— Мы должны сохранить хотя бы ее картины, — сказала я.

Какое-то мгновение я смотрела в сад. Рикки исчез в маленькой спальне, которая смотрела на другую часть участка. Он все еще разговаривал со мной, и его голос звучал совсем издалека.

Вдруг он замолчал, и наступила тишина. Через минуту я вышла из комнаты и пошла туда, где стоял Рикки, глядя в окно. Что-то неестественно прямое и жесткое в его позе показалось мне странным.

— Рикки! — позвала я.

Ответа не последовало. Я подошла и встала сзади него. Как будто в трансе, он уставился туда, где у неровного холмика или куска скалы одиноко стояло маленькое, кустистое деревце, густо покрытое маленькими белыми цветочками. Солнце зашло, и небо приобрело серо-стальной цвет.

Он ответил мне наконец, не отрывая глаз от этой картины, ответил неожиданно и сухо:

— Шотландская рябина.

Странно, однажды он уже упоминал ее, в тот первый отпуск. Я думала сначала, что в его памяти осталось лишь название, а сейчас поняла, что не все так просто. Хотя он и слышал меня, и ответил, он все еще был где-то далеко, там, где он был недостижим. Он не двигался. Мне хотелось сказать что-то, что вернет его ко мне, разрядит напряженную атмосферу.

— Рикки, — услышала я себя, говоря на высокой ноте, с нажимом. — У меня будет ребенок.

Он тут же обернулся, и мгновение мы смотрели друг на друга. Я не знаю, что было в моих глазах, но в его я увидела ужас. Я почувствовала, как рыдание подступает к горлу. Повернулась и, не разбирая дороги, побежала вниз по лестнице. Я запнулась уже на последней ступеньке, и он поймал меня и поднял, как маленькую. Но у меня перед глазами стоял его взгляд.

— Пусти меня, — я попыталась высвободиться. — Уходи, уезжай во Францию. Ты мне не нужен. — Я боролась с кольцом, пытаясь стащить его с пальца.

— Лорна, Лорна! — Он повернул меня лицом к себе, ухватив за руку. — Посмотри на меня. Собери себя.

Я невольно начала улыбаться на его очередную ошибку. На меня смотрел прежний Рикки: ласковые, обеспокоенные глаза — почти удивленные.

— Тебе весело? — завелась я.

— Ах ты, моя старомодная девочка. — Он привлек меня к себе, отвел в оранжерею и посадил на широкий подоконник. — Итак, у тебя будет ребенок. Значит, мы поженимся раньше, а ты купишь себе платье пошире. Я так и подумал тогда, во Франции, что я у тебя первый, а мы не поговорили об этом.

— Я не принимала таблетки, — сказала я. — Я не думала…

— О, мои обольстительные чары! — Рикки улыбался во весь рот.

— Нет, чары Лазурного Берега, — парировала я.

— Когда ты узнала об этом?

— Минуту назад, — призналась я. И когда я произносила эти слова, во мне росло удивление: еще минуту назад я ничего не знала, а теперь говорю эти невероятные слова.

— Ты должна знать наверняка.

Я кивнула, но в глубине сердца я знала точно.

— А твои чувства ко мне не изменились?

Я смотрела на него: человек, который повернулся ко мне от окна спальни с загнанным выражением черных глаз, и человек, который сейчас обнимал меня, произнося нежные, старомодные слова, не может быть одним лицом — но я любила его в любом настроении.

— А ты?..

— Я думаю, это мальчик, — сказал он с воодушевлением. — И мы назовем его Ричард, в честь моего отца, и Стэнли, в честь твоего.

— Бедная малютка, — рассмеялась я, и смех звучал очень странно в моих ушах после того потрясения. — А та маленькая комната была твоей, пока ты здесь жил?

Он кивнул. На лице ничего не отразилось. И я выбросила этот случай из головы.

Мы сидели на подоконнике в оранжерее. Солнце собралось с силами и еще раз раздвинуло облака. К вечеру резкий ветер стих; дом и сад выглядели добродушно-мягкими из-за обманчивого тепла заходящего солнца. Мне было уютно и спокойно в объятиях Рикки. Мы болтали: у обоих было немного денег, а потом будет еще немного после продажи коттеджа. И можно даже занять в банке под продажу.