Под рябиной - [16]

Рикки считал месяцы на пальцах.

— Сейчас у тебя уже два месяца беременности. Я постараюсь заработать побольше. Что, если мы поженимся в августе. Думаю, я смогу снять виллу Пьера. Ты будешь уже на пятом или шестом месяце. Ага, это будет декабрьский ребенок, может, даже появится на свет в мой день рождения. И все случится сразу. Я вскрою письмо…

Я совсем не мыслила так далеко вперед. Я представила себе восставших бабушку с дедушкой — пять месяцев беременности. Нет, мне хотелось тихой свадьбы здесь, в Англии, я беру на себя проблему с отцом и Шейлой. А затем медовый месяц — где? Там, где спокойно и тихо, одни.

— До весны коттедж не будет продан? — спросила я.

Рикки нахмурился:

— Не бойся, мы найдем деньги.

Причем здесь деньги? У меня был план.

— Давай тихо поженимся в Англии, — предложила я. — Затем несколько месяцев с дедушкой и бабушкой, а я буду навещать тебя, когда ты захочешь.

Он вопросительно смотрел на меня, затем кивнул:

— Да, так, наверное, справедливо по отношению к твоим родителям.

Но я думала не о том. Я просто была эгоисткой.

— А знаешь, где бы я хотела провести медовый месяц?

Было видно, он даже не догадывается.

— Здесь.

— Здесь! В теткином коттедже!

— Я приеду сюда за одну-две недели. Открою его. Лето будет в разгаре, тепло, — я скрестила пальцы за спиной.

— Это уж слишком для тебя, — запротестовал он. — И ты будешь так занята, что захочешь остаться дома.

Нет, это было то место, где мне хотелось быть при надвигающейся свадьбе. Я все уже планировала в уме. Отец и Шейла сойдутся только на час или два в отделе регистрации браков, затем мы с Рикки уйдем, и на этом все закончится. Отец вернется к Мхэр, а Шейла уйдет с Лэрри. Она приведет его, чтобы доказать отцу, что она не одна.

Я подавила угрызения совести. У отца есть Мхэр и ребенок, к которым он вернется, а Шейла! Когда все закончится и у меня будет надежная семья, я буду часто навещать ее, а она смогла бы приезжать ко мне.

— Попробую, — сказала я, осматриваясь кругом. При открытых окнах и дверях, когда солнечный свет струится внутрь, здесь вполне можно будет жить. За неделю хватит времени проветрить постели, все почистить, закупить продукты. Это будет наш первый дом, пусть даже временно. И мы будем счастливее, чем в ту прекрасную неделю на Лазурном Берегу. Я докажу Рикки, что на английском побережье тоже может быть приятно в конце лета. Иногда мы будем есть в маленьких ресторанчиках, гулять по берегу и — и когда, наконец, дом продадут, ему будут вспоминаться только счастливые моменты и образы тети Эмминого коттеджа.

— Если это действительно то, что ты хочешь, — он перешел на французский. — La femme, elle est йnigme[12], — заметил Рикки снисходительно.

Я почувствовала силу. Сколько может сделать мужчина для той, которую он любит. Маленькая скрытая мысль предупредила меня взять как можно больше — такое потворство женским слабостям недолго длится!

Уютно устроившись в его объятиях, я пообещала:

— Медовый месяц будет замечательным.

Рикки вдруг сел. Ну, а теперь что случилось? Он посмотрел на часы:

— Я хочу есть. Пойдем, перекусим. Мы еще должны поискать, где остановиться на ночь. Скоро стемнеет. Какова здесь жизнь ночью, нет ли какого шоу?

— Вряд ли. Ведь не сезон. — А для себя отметила: не так интересно, как во Франции, но ведь у нас здесь будет медовый месяц.

Рикки, казалось, не расстроился из-за отсутствия шоу.

— Ты устала, тебе надо отдохнуть, — сказал он.

По правде говоря, я чувствовала себя хорошо, но всегда приятно сознавать, что о тебе заботятся и любят. Я позволила ему осторожно вывести меня за дверь и ждала, пока он ее запирает. Взглянула на темные окна в сумерках: будет ли время перестирать занавески?

Коттедж выглядел покинутым, вишневые лепестки, коричневые, а не розовые, лежали на дорожке. Мне было грустно покидать это местечко.

— Я вернусь, — сказала я с нежностью.

Глава 5

Наряженный по-праздничному курорт был неузнаваем. Как человек, вернувшийся к жизни, — дерзкий, шумный, здоровый, энергичный. Наконец, я свернула на Морское шоссе. Сейчас все летние домики были заняты, семейное имущество было вывалено и разбросано на клочках поникшей травы.

Я с удовольствием глубоко вздохнула, когда миновала их и подъехала к коттеджу тети Эммы, как всегда, одинокому. Его зияющая дырами черепица и выщербленная кирпичная кладка обнажились под ярким летним солнцем, поджидая меня. Конец лета обещал быть мягким. Я себя чувствовала хорошо, была счастлива, беременность едва-едва становилась заметна. Свадьба через десять дней — я бросила все и всех и скрылась, чтобы подготовить мой медовый месяц.

Шейла предложила свою помощь. «Хотя я совсем не понимаю, почему ты решила похоронить себя в этой сырости, — добавила она. — Кто бы мне дал хоть полшанса провести медовый месяц в Греции… Эта дыра будет пахнуть кошками, и тебе станет плохо».

Удивленная такой заботой, я поблагодарила, но постаралась отвлечь ее внимание на изготовление совершенно прозрачного платья, которым она хотела сразить наповал отца. Я не сказала ей, что Мхэр тоже предлагала мне свою помощь и хотела приехать сюда вместе с Розмари. Нет, мне хотелось пуститься на авантюру самой.